Без категории

Бальмонту

Месяц встал; ну что ж, охота?
Я сказал слуге: «Пора!
Нынче ночью у болота
Надо выследить бобра».

Но, осклабясь для ответа,
Чуть скрывая торжество,
Он воскликнул: «Что ты, гета,
Завтра будет Рождество.

От кудрявых стружек тянет смолью,
Духовит, как улей, белый сруб.
Крепкогрудый плотник тешет колья,
На слова медлителен и скуп.

Тепел паз, захватисты кокоры,
Крутолоб тесовый шоломок.
Будут рябью писаны подзоры
И лудянкой выпестрен конек.

Рожь отволновалась.
Дым прошёл.
Налило зерно до половины.
Колос мягок, но уже тяжел,
И уже в нем запах есть овинный…

1933

Рожь, рожь… Дорога полевая
Ведёт неведомо куда.
Над полем низко провисая,
Лениво стонут провода.
Рожь, рожь – до свода голубого,
Чуть видишь где-нибудь вдали,
Ныряет шапка верхового,
Грузовичок плывёт в пыли.
Рожь уходилась. Близки сроки,

Цветов и песен благодатный хмель
Нам запрещен, как ветхие мечтанья.
Лишь девственные наименованья
Поэтам разрешаются отсель.

Но роза, принесенная в отель,
Забытая нарочно в час прощанья
На томике старинного изданья
Канцон, которые слагал Рюдель, —

Нежная роза
Вышита на канве.
Нежная роза
В душе твоей.
Плавные линии,
Изящный букет.
Почему не лилии?
Я не знаю ответ.
Совершенство стиля
Прольёт свет
На идеальные формы.
Соблюдает она
И моральные нормы.

Où est la nécessité pour la marche du monde et les progrès de la civilisation, que les hommes se détestent et se déchirent?

Во дни надежды молодой,
Во дни безоблачной лазури
Нам незнакомы были бури, —
Беспечны были мы с тобой.
‎Для нас цветы благоухали,
Луна сияла только нам,
Лишь мне с тобою по ночам
Пел соловей свои печали.
— В те беззаботные года

Пой, соловей! Они томятся:
В шатрах узорчатых мимоз,
На их ресницах серебрятся
Алмазы томных крупных слёз.

Сад в эту ночь  — как сад Ирема.
И сладострастна, и бледна,
Как в шакнизир, тайник гарема,
В узор ветвей глядит луна.

Зари последний луч угас
‎В природе усыпленной,
Протяжно бьёт полночный час
‎На башне отдалённой.
Уснули радость и печаль
‎И все заботы света,
Для всех таинственная даль
‎Завесой тьмы одета.
Всё спит… один свирепый рок
‎Чужд мира и покоя

(Памяти ученика гимназии Николенко,
окончившего жизнь самоубийством)