Стихи 20 века

Если бы мне было дано сходствовать с величайшими бардами,
И, подобно им, рисовать красивых, надменных людей, и по
воле моей состязаться
С Гомером, поэтом сражений и воинов, Гектора, Ахиллеса,
Аякса,
Или создавать, как Шекспир, Гамлета, опутанного горем,

Если кого я люблю, я бешусь порою от тревоги, что люблю
напрасной любовью,
Но теперь мне сдаётся, что нет напрасной любви, что плата
здесь верная, та или иная.
(Я страстно любил одного человека, который меня не любил,
Но вот оттого я написал эти песни.)

Есть имена и есть такие даты, —
Они нетленной сущности полны.
Мы в буднях перед ними виноваты, —
Не замолить по праздникам вины.
И славословья музыкою громкой
Не заглушить их памяти святой.
И в наших будут жить они потомках,

Есть книги — волею приличий
Они у века не в тени.
Из них цитаты брать — обычай —
Во все положенные дни.

В библиотеке иль читальне
Любой — уж так заведено —
Они на полке персональной
Как бы на пенсии давно.

Солнце дымное встаёт, —
Будет день горячий.
Дед Данила свой обход
По усадьбе начал.

Пыль дымит, дрожит земля,
Люди в поле едут.
Внук-шофер из-за руля
Кланяется деду.

Гнедой, со звездочкой-приметой,
Неровно вышедшей на лбу,
Он от своих отбился где-то,
Заслышав первую стрельбу.

И суток пять в снегу по брюхо
Он пробивался по тылам.
И чуть живой на дым от кухонь,
Как перебежчик, вышел к нам.

Повеет в лицо, как бывало,
Соснового леса жарой,
Травою, в прокосах обвялой,
Землёй из-под луга сырой.

А снизу, от сонной речушки,
Из зарослей — вдруг в тишине
Послышится голос кукушки,
Грустящей уже о весне.

Жизнь — обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.

Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю: «Лишь сердце потревожь,
Жизнь — обман, но и она порою
Украшает радостями ложь».

Жить бы мне век соловьем-одиночкой
В этом краю травянистых дорог,
Звонко выщелкивать строчку за строчкой,
Циклы стихов заготавливать впрок.

За озером долго играла гармонь,
Как будто бы жалуясь кротко
На то, что ещё неохота домой,
Что рано уснула слободка.

Там юность грустила, собою полна,
Своей непочатою силой,
Зелёная юность, чьё детство война
Огнём на корню опалила.

За тёмной прядью перелесиц,
В неколебимой синеве,
Ягнёночек кудрявый — месяц
Гуляет в голубой траве.

В затихшем озере с осокой
Бодаются его рога,
И кажется с тропы далёкой —
Вода качает берега.

За тысячу вёрст
От родимого дома
Вдруг ветер повеет
Знакомо-знакомо…

За тысячу вёрст
От родного порога
Проселочной, белой
Запахнет дорогой;

Ольховой, лозовой
Листвой запыленной,
Запаханным паром,
Отавой зелёной;