Яков Петрович Полонский

— Ты куда, удалая ты башка?
Уходи ты к лесу тёмному пока:
Не сегодня-завтра свяжут молодца.
Не ушёл ли ты от матери-отца?
Не гулял ли ты за Волгой в степи?
Не сидел ли ты в остроге на цепи?
«Я сидел и в остроге на цепи,
Я гулял и за Волгой в степи,

Дым потянуло вдаль, повеяло прохладой.
Без тени, без огней, над бледною Невой
Идёт ночь белая — лишь купол золотой
Из-за седых дворцов, над круглой колоннадой,
Как мертвеца венец перед лампадой,
Мерцает в высоте холодной и немой.

Уходишь ты, — прощай, прощай,
Беспутный год, бездушный год!
Иди во тьму и не мешай
Нам к свету двигаться вперёд…

Я за прозу берусь, я за вирши берусь
И забвенья реки не боюсь, не боюсь… —
От журнального лая спасая поэта,
Не надолго меня спрячет тёмная Лэта.
Ходит мусорщик вдоль этой мутной реки, —
И нет глаза быстрей, нет ловчее руки…

‎Блажен озлобленный поэт,
Будь он хоть нравственный калека,
Ему венцы, ему привет
Детей озлобленного века.

‎Он как титан колеблет тьму,
Ища то выхода, то света —
Не людям верит он — уму,
И от богов не ждёт ответа.

Без песен и слёз, в духоте городской,
‎Роптать и молиться не смея,
Живу я в гареме, продажной рабой
‎У жён мусульманского бея.

По всем землям, на всех морях
Ты слышишь гул изветов ложных
И бранный крик на всевозможных
Тебе знакомых языках! —
Бранит тебя иноплеменник,
Бранит тебя родной твой сын,
Бранит свободный твой изменник
И брат твой — пленный славянин;

Твой светлый лик вчера являлся мне
В каком-то странном полусне.
Ты на меня смотрела с состраданьем,
Как будто перед расставаньем.

Был вечер; в одежде, измятой ветрами,
Пустынной тропою шёл Бэда слепой;
На мальчика он опирался рукой,
По камням ступая босыми ногами, —
И было всё глухо и дико кругом,
Одни только сосны росли вековые,
Одни только скалы торчали седые,