Кладбище герменчугское

В последний раз румяный день
Мелькнул за дальними лесами,
И ночи пасмурная тень
Слилась уныло с небесами.
Всё тихо, мертво, — всё гласит
В природе час успокоенья…
И он настал: не воскресит
Ничто минувшего мгновенья.
Оно прошло, его уж нет
Для добродетели и злобы!
Пройдут мильоны новых лет,
И с каждым утром новый свет
Увидит то же: жизнь и гробы!
Один мудрец, в кругу людей,
Уму свободному послушный,
Всегда покойный, равнодушный —
Среди волнений и страстей,
Живёт в покое безмятежном
Высоким чувством бытия:
В грозе, в несчастьи неизбежном,
В завидной доле, затая
Самолюбивое мечтанье,
Он, как бесплотное созданье,
Себе правдивый судия.
В пределах нравственного мира,
Свершая тихий период,
Как Скальда северного лира,
Он звук согласный издает,
Журчит и льётся беспрерывно,
И исчезает в тишине,
Как аромат Востока дивной
В необозримой вышине.
Цари, герои, раб убогой,
Один готов для вас удел!
Цветущей, тесною дорогой
Кто миновать его умел?
Как много зла и вероломства
Земля могучая взяла!
Хранит правдивое потомство
Одни лишь добрые дела!
Не вы ли, дикие могилы,
Останки жалкой суеты,
Повергли в грустные мечты
Мой дух угрюмый и унылый!
Что значат длинные ряды
Высоких камней и курганов,
В часы полуночи немой
Стоящих мрачно предо мной
В сырой обители туманов?
Зачем чугунное ядро,
Убийца Карла и Моро,
Лежит во прахе с пирамидой
Над гробом юной девы гор?
Ея давно потухший взор
Не оскорбится сей обидой!
Кто в свежий памятник бойца
Направил ужасы картечи?
Не отвращал он в вихре сечи
От смерти грозного лица.
И кто б он ни был — воин чести
Или презренный из врагов,
Над царством мрака и гробов
Равно ничтожно право мести!!!

Сверкает полная луна
Из туч багровыми лучами…
Я зрю — вокруг обагрена
Земля кровавыми ручьями.
Вот труп холодный… вот другой
На рубеже своей отчизны.
Здесь — обезглавленный, нагой;
Там — без руки страдалец жизни;
Там груда тел… Кладбище, ров,
Мечети, сакли — всё облито
Живою кровью; всё разбито
Перуном тысячи громов…
Где я? Зачем воображенья
Неограниченный полёт
В места ужасного виденья
Меня насильственно влечёт?
Я очарован!.. сон тревожный
Играет мрачною душой!..
Но пуля свищет надо мной!..
Злодеи близко… ужас ложный
С чела горячего исчез…
Объятый горестною думой,
Смотрю рассеянно на лес,
Где враг свирепый и угрюмой,
Сменив покой на заговор,
Таит свой немощный позор.
Смотрю на жалкую ограду
Неукротимых беглецов,
На их мгновенную отраду
От изыскательных штыков,
На русской стан; воспоминаю
Минувшей битвы гул и звук,
И с удивлением мечтаю:
О воин гор, о Герменчуг!
Давно ли пышный и огромной,
Среди завистливых врагов,
Ты процветал под тенью скромной
Очаровательных садов?
Рука, решительница боев,
Неотразимая в войне,
Тебя ласкала в тишине
С великодушием героев;
Но ты, в безумстве роковом,
Восстал под знаменем гордыни —
И пред карающим мечом
Склонились дерзкие твердыни!..
Покров упал с твоих очей,
Открыта бездна заблуждений!
Смотри, сквозь зарево огней,
Сквозь чёрный дым твоих селений —
На плод коварства и измен!
Не ты ли, яростный, у стен,
Перед решительною битвой,
Клялся вечернею молитвой
Рассеять сонмы христиан
И беззащитному семейству
Передавал в урок злодейству
Свой утешительный обман?
Ты ждал громового удара,
Ты вызывал свою судьбу —
И пепел грозного пожара
Решил неровную борьбу!..
Иди теперь, иди к несчастным:
Рассей их робость и тоску
И мсти отчаяньем ужасным
Непобедимому врагу!
И спросят жены, спросят дети
Тебя с волнением живым:
«Где наши сакли, где мечети?
Веди нас к милым и родным!»
И ты ответишь им: «Родные
Лежат, убитые, в пыли,
А их доспехи боевые
На воях вражеской земли!
Удел младенца без покрова —
Делить страданье матерей;
Приют наш: тёмная дуброва;
Замена братьев и друзей
Толпа голодная зверей!»
И заглушит тогда стенанье
Жестокосердые слова,
И упадет на грудь в молчаньи
Твоя преступная глава!
И, движим грустию мятежной,
На миг чувствительный отец —
Ты будешь речью безнадежной
Тушить с заботливостью нежной
Боязнь неопытных сердец!
То снова пыл ожесточенья
В душе суровой закипит,
И над главою ополченья
Свинец разбойничьего мщенья
Из-за кургана просвистит!..
А грозный стан, необозримый,
Теряясь в ставках и шатрах,
Стоит покойный, недвижимый,
Как исполин, на двух реках.
Великий духом и делами,
Фиал щедроты и смертей,
Притек он с русским орлами
Восстановить права людей,
Права людей — права закона,
В глухой, далёкой стороне,
Где звезды Северного Трона
Горят в туманной вышине!
Его вожди… Скрижали чести
Давно хранят их имена!
Труба презрительная лести
Не пробуждает времена;
Но голос славы, племена:
Отважный галл, осман надменный,
Поклонник ревностный Али,
Кавказ, сармат ожесточенный
Им приговор произнесли!..
Он свят!.. Язык врага отчизны
Свободен, смел, красноречив:
И славный Пор без укоризны
Был к Александру справедлив!..

Вот эти славные дружины,
Питомцы брани и побед!
Где солнце льёт печальный свет,
Где бездны, горы и стремнины,
Где боязливая нога
Едва ступает с изумленьем,
Везде с крылатым ополченьем
Следы граненого штыка!..
И Герменчуг!.. народ жестокой,
Народ, свой пагубный тиран,
Когда пред истиной высокой
Исчезнет жалкий твой обман?
Когда, признательные очи
Обмыв горячею слезой,
Ты дружбу сына полуночи
Оценишь гордою душой?..

Покойно всё. Между шатрами
Кой-где мелькают огоньки;
С ружьем и пикой за плечами
Кой-где несутся казаки;
Разводят цепи и патрули,
Сменяют бодрых часовых,
И визг изменнической пули
В дали таинственной затих!..
И, вновь объятый тишиною,
Под кровом ночи дремлет стан,
Пока с грядущею зарёю
Отгрянет с пушкой вестовою
В горах окрестных барабан;
Зажжется яркая денница
На склоне пасмурных небес;
Пробудит утренняя птица
Весёлым пеньем сонный лес,
Обвеет дух отрадной жизни
Могучий сонм богатырей,
И дикий вид чужой отчизны
Предстанет в блеске для очей!
О, сколько бурных впечатлений
На поле брани роковой
Проснутся в памяти живой
Победоносных ополчений!
Минувший день, минувший гром,
Раскаты пушечного гула,
Картины гибели Аула,
Пальба и сеча, прах столпом,
И визг, и грохот, и моленье,
И саблей звук, и ружей блеск,
Бойниц, завалов, саклей треск —
Всё воскресит воображенье!..
Вот снова царствует, кипит
Оно в кругу знакомой сферы…
Ура отважное гремит!
Бегут на приступ гренадеры,
Долины мирные Москвы
Давно забывшие для славы;
Они бесстрашно в бой кровавый
Несут отважные главы!
На ров, на вал, на ярость встречи,
Под вихрем огненных дождей,
На пули, шашки и картечи
Летят по манию вождей.
Ни крик, ни вопли, ни стенанье,
Ничто отдельно не гремит,
Одно протяжное жужжанье,
Разлившись в воздухе, гудит.
Окопы сбиты… враг трепещет!
Сбирает силы, грянул вновь,
Бежит, рассеялся — и хлещет
Ручьями варварская кровь…
Повсюду смерть, гроза и мщенье!
Пируют буйные штыки,
Везде разносят истребленье
Неотразимые полки!
Там егерь, старый бич Кавказа,
Притек от Кура на Аргун
Метать свой гибельный перун;
А там летучая зараза,
Неумолимый Карабах,
С кривою саблею в руках,
Как чёрный дух, мелькает, рубит
Ожесточенного бойца
И опрокинутого губит
Стальным копытом жеребца!..
Куртин, казак и персиянин,
Свирепый турок, христианин,
Пришельцы дальней стороны,
Краса грузинских легионов —
Всё пало тучею драконов
На чад разбоя и войны!..
И всё утихло: глас молитвы
В дыму, над грудой братних тел,
И шум, и стон, и грохот битвы!..
Осталась память славных дел!

Один под ризою ночною,
В тумане влажном и сыром,
С моей подругою мечтою,
Сижу на камне гробовом.
Не крест — символ души скорбящей
Стоит над чуждым мертвецом:
Он славен гибельным мечом,
А меч — символ его грозящий!..
Быть может, тень его парит,
Облекшись в бурю, надо мною
И невидимою рукою
Пришельцу дерзкому грозит…
Быть может, в битве оживляла
Она отчизны бранный дух
И снова к мести призывала
Сокрытый в пепле Герменчуг.