Усталость, которая к маю...

Усталость, которая к маю
нахлынет от грохота лиц,
убьет меня – я понимаю,
что вижу изысканный блиц
коммуны и мелкой фигуры,
поэта и литературы.

Цугцванг – и сживают со света,
из рук выбивают ферзя,
и где теперь живопись эта,
которую видеть нельзя,
и где это небо в парадной,
в сырой синеве виноградной?

Хотя бы дожить до сезона
дождей, до озона тоски,
до желтой утробы вагона,
зажатого лесом в тиски
почти бесконечных объятий –
ты видишь деревья, приятель.

Мне горько, я так же бываю
порой, как хрустальный графин,
прозрачным, а как выпиваю –
горячий стоит парафин
в глазах и мутнеет от дыма,
и все это невыносимо.

Не варится мясо в кастрюле
и в кране вода не бежит,
в холодном стою вестибюле
и слышу – мой голос дрожит,
когда, тишину осязая,
терзает слова, как борзая.