Исповедь бедного стихотворца

Священник
.
Кто ты, мой сын?

Стихотворец
.
Отец, я бедный однодворец,
Сперва подьячий был, а ныне стихотворец.
Довольно в целый год бумаги исчертил;
Пришёл покаяться — я много нагрешил.

Священник
.
Поближе; наперед скажи мне откровенно,
Намерен ли себя исправить непременно?

Стихотворец
.
Отец, я духом слаб, не смею слово дать.

Священник
.
Старался ль ты закон господний соблюдать
И, кроме вышнего, не чтить другого бога?

Стихотворец
.
Ах, с этой стороны я грешен очень много;
Мне богом было — я, любви предметом — я,
В я заключалися и братья и друзья,
Лишь я был мой и царь и демон обладатель;
А что всего тошней, лишь я был мой читатель.

Священник
.
Вторую заповедь исполнил ли, мой сын?

Стихотворец
.
Кумиров у меня бывало не один:
Любил я золото и знатным поклонялся,
Во всякой песенке Глафирами пленялся,
Которых отроду хотя и не видал,
Но тем не менее безбожно обожал.

Священник
.
А имя божие?

Стихотворец
.
Когда недоставало
Иль рифмы иль стопы, то, признаюсь, бывало,
И имя божие вклею в упрямый стих.

Священник
.
А часто ль?

Стихотворец
.
Да во всех элегиях моих;
Ты можешь, батюшка, прочесть на каждой строчке
«Увы!» и «се», и «ах», «мой бог!», тире да точки.

Священник
.
Нехорошо, мой сын! А чтишь ли ты родных?

Стихотворец
.
Немного; да к тому ж не знаю вовсе их,
Зато своих я чад люблю и чту душою.

Священник
.
Как время проводил?

Стихотворец
.
Я летом и зимою
Пять дней пишу, пишу, печатаю в шестой,
Чтоб с горем пополам насытиться в седьмой.
А в церковь некогда: в передней Глазунова
Я по три жду часа с лакеями Графова.

Священник
.
Убийцей не был ли?

Стихотворец
.
Ах, этому греху,
Отец, причастен я, покаюсь на духу.
Приятель мой Дамон лежал при смерти болен.
Я навестил его; он очень был доволен;
Желая бедному страдальцу угодить,
Я оду стал ему торжественно твердить.
И что же? Бедный друг! Он со строфы начальной
Поморщился, кряхтел… и умер.

Священник
.
Не похвально.
Но вот уж грех прямой: да ты ж прелюбодей!
Твои стихи…

Стихотворец
.
Все лгут, а на душе моей,
Ей-богу, я греха такого не имею;
По моде лишний грех взвалил себе на шею.
А правду вымолвить — я сущий Эпиктет,
Воды не замутить, предобренький поэт.

Священник
.
Да, лгать нехорошо. Скажи мне, бога ради:
Соблюл ли заповедь хоть эту: не укради?

Стихотворец
.
Ах, батюшка, грешен! Я краду иногда!
(К тому приучены все наши господа),
Словцо из Коцебу, стих целый из Вольтера,
И даже у своих; не надобно примера.
Да как же без того, бедняжкам, нам писать?
Как мало своего — придётся занимать.

Священник
.
Нехорошо, мой сын, на счёт чужой лениться.
Советую тебе скорее отучиться
От этого греха. На друга своего
Не доносил ли ты и ложного чего?

Стихотворец
.
Лукавый соблазнил. Я малый не богатый —
За деньги написал посланье длинновато,
В котором Мевия усердно утешал —
Он, батюшка, жену недавно потерял.
Я публике донес, что бедный горько тужит,
А он от радости молебны богу служит.

Священник
.
Вперёд не затевай, мой сын, таких проказ.
Завидовал ли ты?

Стихотворец
.
Завидовал не раз,
Греха не утаю, — богатому соседу.
Хоть не ослу его, но жирному обеду
И бронзе, деревням и рыжей четверне,
Которых не иметь мне даже и во сне.
Завидовал купцу, беспечному монаху,
Глупцу, заснувшему без мыслей и без страху,
И, словом, всякому, кто только не поэт.

Священник
.
Худого за собой не знаешь больше?

Стихотворец
.
Нет,
Во всем покаялся, греха не вспомню боле,
Я вечно трезво жил, постился поневоле,
И ближним выгоду не раз я доставлял:
Частенько одами несчастных усыплял.

Священник
.
Послушай же теперь полезного совета:
Будь добрый человек из грешного поэта.