Сказка о дожде

1
Со мной с утра не расставался Дождь.
— О, отвяжись! — я говорила грубо.
Он отступал, но преданно и грустно
Вновь шёл за мной, как маленькая дочь.

Дождь, как крыло, прирос к моей спине.
Его корила я: — Стыдись, негодник!
К тебе в слезах взывает огородник!
Иди к цветам! Что ты нашёл во мне?

Меж тем вокруг стоял суровый зной.
Дождь был со мной, забыв про все на свете.
Вокруг меня приплясывали дети,
Как около машины поливной.

Я, с хитростью в душе, вошла в кафе.
Я спряталась за стол, укрытый нишей.
Дождь за окном пристроился, как нищий,
И сквозь стекло желал пройти ко мне.

Я вышла. И была моя щека
Наказана пощечиною влаги,
Но тут же Дождь, в печали и отваге,
Омыл мне губы запахом щенка.

Я думаю, что вид мой стал смешон.
Сырым платком я шею обвязала.
Дождь на моём плече, как обезьяна,
сидел. И город этим был смущён.

Обрадованный слабостью моей,
Он детским пальцем щекотал мне ухо.
Сгущалась засуха. Всё было сухо.
И только я промокла до костей.

2
Но я была в тот дом приглашена,
Где строго ждали моего привета,
Где над янтарным озером паркета
Всходила люстры чистая луна.

Я думала: что делать мне с Дождём?
Ведь он со мной расстаться не захочет.
Он наследит там. Он ковры замочит.
Да с ним меня вообще не пустят в дом.

Я строго объяснила: — Доброта
во мне сильна, но все ж не безгранична.
Тебе ходить со мною неприлично. —
Дождь на меня смотрел, как сирота.

— Ну, черт с тобой, — решила я, — иди!
Какой любовью на меня ты пролит?
Ах, этот странный климат, будь он проклят!
— Прощённый Дождь запрыгал впереди.

3
Хозяин дома оказал мне честь,
Которой я не стоила. Однако,
промокшая всей шкурой, как ондатра,
я у дверей звонила ровно в шесть.

Дождь, притаившись за моей спиной,
Дышал в затылок жалко и щекотно.
Шаги — глазок — молчание — щеколда.
Я извинилась: — Этот Дождь со мной.

Позвольте, он побудет на крыльце?
Он слишком влажный, слишком удлинённый
для комнат. — Вот как? — Молвил удивленный
хозяин, изменившийся в лице.

4
Признаться, я любила этот дом.
В нём свой балет всегда вершила лёгкость.
О, здесь углы не ушибают локоть,
здесь палец не порежется ножом.

Любила всё: как медленно хрустят
Шелка хозяйки, затенённой шарфом,
И, более всего, плененный шкафом —
Мою царевну спящую — хрусталь.

Тот, в семь румянцев розовевший спектр,
В гробу стеклянном, мёртвый и прелестный.
Но я очнулась. Ритуал приветствий,
Как опера, станцован был и спет.

5
Хозяйка дома, честно говоря,
Меня бы не любила непременно,
Но робость поступить несовременно
Чуть-чуть мешала ей, что было зря.

— Как поживаете? (О блеск грозы,
смиренный в тонком горлышке гордячки!)
— Благодарю, — сказала я, — в горячке
Я провалялась, как свинья в грязи.

(Со мной творилось что-то в этот раз.
Ведь я хотела, поклонившись слабо, сказать:
— Живу хоть суетно, но славно,
тем более, что снова вижу вас.)

Она произнесла: — Я вас браню.
Помилуйте, такая одарённость!
Сквозь дождь! И расстоянья отдалённость! —
Вскричали все: — К огню её, к огню!

— Когда-нибудь, во времени другом,
На площади, средь музыки и брани,
Мы б свидеться могли при барабане,
Вскричали б вы: — В огонь её, в огонь!

За всё! За дождь! За после! За тогда!
За чернокнижье двух зрачков чернейших,
За звуки, с губ, как косточки черешни,
Летящие без всякого труда!

Привет тебе! Нацель в меня прыжок.
Огонь, мой брат, мой пёс многоязыкий!
Лижи мне руки в нежности великой!
Ты — тоже Дождь! Как влажен твой ожог!

— Ваш несколько причудлив монолог, —
проговорил хозяин уязвлённый.
— Но, впрочем, слава поросли зелёной!
Есть прелесть в поколенье молодом.

— Не слушайте меня! Ведь я в бреду! —
просила я. — Всё это Дождь наделал.
Он целый день меня казнил, как демон.
Да, это Дождь вовлек меня в беду.

И вдруг я увидала — там, в окне,
Мой верный Дождь один стоял и плакал.
В моих глазах двумя слезами плавал
Лишь след его, оставшийся во мне.

6
Одна из гостий, протянув бокал,
Туманная, как голубь над карнизом,
Спросила с неприязнью и капризом:
— Скажите, правда, что ваш муж богат?

— Богат ли он? Не знаю. Не вполне.
Но он богат. Ему легка работа.
Хотите знать один секрет? — Есть что-то
неизлечимо нищее во мне.

Его я научила колдовству —
Во мне была такая откровенность —
Он разом обратит любую ценность
В круг на воде, в зверька или траву.

Я докажу вам! Дайте мне кольцо.
Спасём звезду из тесноты колечка! —
Она кольца мне не дала, конечно,
В недоуменье отстранив лицо.

— И, знаете, ещё одна деталь —
Меня влечёт подохнуть под забором.
(Язык мой так и воспалялся вздором.
О, это Дождь твердил мне свой диктант.)

7
Всё, Дождь, тебе припомнится потом!
Другая гостья, голосом глубоким, осведомилась:
— Одаренных богом кто одаряет? И каким путём?
Как погремушкой, мной гремел озноб:
— Приходит бог, преласков и превесел,
Немножко старомоден, как профессор,
И милостью ваш осеняет лоб.

А далее — летите вверх и вниз,
В кровь разбивая локти и коленки
О снег, о воздух, об углы Кваренги,
О простыни гостиницей больниц.

Василия Блаженного, в зубцах,
Тот острый купол помните? Представьте —
всей кожей об него! — Да вы присядьте! —
она меня одернула в сердцах.

8
Тем временем, для радости гостей,
Творилось что-то новое, родное:
В гостиную впускали кружевное,
Серебряное облако детей.

Хозяюшка, прости меня, я зла!
Я всё лгала, я поступала дурно!
В тебе, как на губах у стеклодува,
Явился выдох чистого стекла.

Душой твоей насыщенный сосуд,
Дитя твоё, отлитое так нежно!
Как точен контур, обводящий нечто!
О том не знала я, не обессудь.

Хозяюшка, звериный гений твой
В отчаянье вседенном и всенощном
Над детищем твоим, о, над сыночком
Великой поникает головой.

Дождь мои губы звал к её руке.
Я плакала: — Прости меня! Прости же!
Глаза твои премудры и пречисты!

9
Тут хор детей возник невдалеке:

Наш номер был объявлен.
Уста младенцев. Жуть.
Мы — яблочки от яблонь.
Вот наша месть и суть.

Вниманье! Детский лепет.
Мы вас не подведём.
Не зря великолепен
Камин, согревший дом.

В лопатках — холод милый
И острия двух крыл.
Нам кожу алюминий,
Как изморозь, покрыл.

Чтоб было жить не скучно,
Нас трогает порой
Искусствочко, искусство,
Ребёночек чужой.

Дождливость есть оплошность
пустых небес. Ура!
О пошлость, ты не подлость,
Ты лишь уют ума.

От боли и от гнева
Ты нас спасёшь потом.
Целуем, королева,
Твой бархатный подол!

10
Лень, как болезнь, во мне смыкала круг.
Моё плечо вело чужую руку.
Я, как птенца, в ладони грела рюмку.
Попискивал её открытый клюв.

Хозяюшка, вы ощущали грусть
Над мальчиком, заснувшим спозаранку,
В уста его, в ту алчущую ранку,
Отравленную проливая грудь?

Вдруг в нём, как в перламутровом яйце,
Спала пружина музыки согбенной?
Как радуга — в бутоне краски белой?
Как тайный мускул красоты — в лице?

Как в Сашеньке — непробуждённый Блок?
Медведица, вы для какой забавы
В детеныше влюблёнными зубами
Выщёлкивали бога, словно блох?

11
Хозяйка налила мне коньяка:
— Вас лихорадит. Грейтесь у камина.
— Прощай, мой Дождь! Как весело, как мило
Принять мороз на кончик языка!

Как крепко пахнет розой от вина!
Вино, лишь ты ни в чём не виновато.
Во мне расщеплен атом винограда,
Во мне горит двух разных роз война.

Вино моё, я твой заблудший князь,
Привязанный к двум деревам склонённым.
Разъединяй! Не бойся же! Со звоном
меня со мной пусть разлучает казнь!

Я делаюсь всё больше, всё добрей!
Смотрите — я уже добра, как клоун,
Вам в ноги опрокинутый поклоном!
Уж тесно мне средь окон и дверей!

О господи, какая доброта!
Скорей! Жалеть до слез! Пасть на колени!
Я вас люблю! Застенчивость калеки
бледнит мне щёки и кривит уста.

Что сделать мне для вас хотя бы раз?
Обидьте! Не жалейте, обижая!
Вот кожа моя — голая, большая:
Как холст для красок, чист простор для ран!

Я вас люблю без меры и стыда!
Как небеса, круглы мои объятья.
Мы из одной купели. Все мы братья.
Мой мальчик, Дождь! Скорей иди сюда!

12
Прошёл по спинам быстрый холодок.
В тиши раздался страшный крик хозяйки.
И ржавые, оранжевые знаки
Вдруг выплыли на белый потолок.

И — хлынул Дождь! Его ловили в таз.
В него впивались веники и щётки.
Он вырывался. Он летел на щёки,
Прозрачной слепотой вставал у глаз.

Отплясывал нечаянный канкан.
Звенел, играя с хрусталём воскресшим.
Дом над Дождём уж замыкал свой скрежет,
Как мышцы обрывающий капкан.

Дождь с выраженьем ласки и тоски,
Паркет марая, полз ко мне на брюхе.
В него мужчины, поднимая брюки,
Примерившись, вбивали каблуки.

Его скрутили тряпкой половой
И выжимали, брезгуя, в уборной.
Гортанью, вдруг охрипшей и убогой,
Кричала я: — Не трогайте! Он мой!

Он был живой, как зверь или дитя.
О, вашим детям жить в беде и муке!
Слепые, тайн не знающие руки
Зачем вы окунули в кровь Дождя?

Хозяин дома прошептал: — Учти,
ещё ответишь ты за эту встречу! —
Я засмеялась: — Знаю, что отвечу.
Вы безобразны. Дайте мне пройти.

13
Пугал прохожих вид моей беды.
Я говорила: — Ничего. Оставьте.
Пройдёт и это. — На сухом асфальте
Я целовала пятнышко воды.

Земли перекалялась нагота,
И горизонт вкруг города был розов.
Повергнутое в страх Бюро прогнозов
Осадков не сулило никогда.