Кому на Руси жить хорошо - Голодная

Стоит мужик —
Колышется,
Идёт мужик —
Не дышится!

С коры его
Распучило,
Тоска-беда
Измучила.

Темней лица
Стеклянного
Не видано
У пьяного.

Идёт - пыхтит,
Идёт - и спит,
Прибрёл туда,
Где рожь шумит.

Как идол стал
На полосу,
Стоит, поёт
Без голосу:

«Дозрей, дозрей
Рожь-матушка!
Я пахарь твой,
Панкратушка!

Ковригу съем
Гора горой,
Ватрушку съем
Со стол большой!

Всё съем один,
Управлюсь сам.
Хоть мать, хоть сын
Проси - не дам!»

«Ой, батюшки, есть хочется!» —
Сказал упалым голосом
Один мужик; из пещура
Достал краюху — ест.
«Поют они без голосу,
А слушать - дрожь по волосу!» -
Сказал другой мужик.
И правда, что не голосом -
Нутром - свою «Голодную»
Пропели вахлаки.
Иной во время пения
Стал на ноги, показывал,
Как шёл мужик расслабленный,
Как сон долил голодного,
Как ветер колыхал,
И были строги, медленны
Движенья. Спев «Голодную»
Шатаясь, как разбитые,
Гуськом пошли к ведёрочку
И выпили певцы.

«Дерзай!» — за ними слышится
Дьячково слово; сын его
Григорий, крестник старосты,
Подходит к землякам.
«Хошь водки?» — «Пил достаточно.
Что тут у вас случилося?
Как в воду вы опущены!...»
— «Мы?.. что ты?..» Насторожились,
Влас положил на крестника
Широкую ладонь.

«Неволя к вам вернулася?
Погонят вас на барщину?
Луга у вас отобраны?»
— «Луга-то?.. Шутишь брат!»
— «Так что ж переменилося?»..
Закаркали «Голодную»,
Накликать голод хочется?
— «Никак и впрямь ништо!» —
Клим как из пушки выпалил;
У многих зачесалися
Затылки, шёпот слышится:
«Никак и впрямь ништо!»

«Пей вахлачки, погуливай!
Всё ладно, всё по-нашему,
Как было ждано-гадано.
Не вешай головы!»

«По-нашему ли, Климушка?
А Глеб-то?..»
 Потолковано
Немало: в рот положено,
Что не они ответчики
За Глеба окаянного,
Всему виною: крепь!
«Змея родит змеёнышей,
А крепь - грехи помещика,
Грех Якова несчастного,
Грех Глеба родила!
Нет крепи - нет помещика,
До петли доводящего
Усердного раба,
Нет крепи - нет дворового,
Самоубийством мстящего
Злодею своему,
Нет крепи - Глеба нового
Не будет на Руси!»

Всех пристальней, всех радостней
Прослушал Гришу Пров:
Осклабился, товарищам
Сказал победным голосом:
«Мотайте-ка на ус!»
— «Так, значит, и «Голодную»
Теперь навеки побоку?
Эй, други! Пой весёлую!» —
Клим радостно кричал...
Пошло, толпой подхвачено,
О крепи слово верное
Трепаться: «Нет змеи —
Не будет и змеёнышей!»
Клим Яковлев Игнатия
Опять ругнул: «Дурак же ты!»
Чуть-чуть не подрались!
Дьячок рыдал над Гришею:
«Создаст же бог головушку!
Недаром порывается
В Москву, в новорситет!»
А Влас его поглаживал:
«Дай бог тебе и серебра,
И золотца, дай умную,
Здоровую жену!»
— «Не надо мне ни серебра
Ни золота, а дай господь,
Чтоб землякам моим
И каждому крестьянину
Жилось вольготно-весело
На всей святой Руси!» —
Зардевшись, словно девушка,
Сказал из сердца самого
Григорий - и ушёл.

Светает. Снаряжаются
Подводчики. «Эй, Влас Ильич!
Иди сюда, гляди, кто здесь!» —
Сказал Игнатий Прохоров,
Взяв к брёвнам приваленную
Дугу. Подходит Влас,
За ним бегом Клим Яковлев,
За Климом - наши странники
(Им дело до всего):
За брёвнами, где нищие
Вповалку спали с вечера,
Лежал какой-то смученный,
Избитый человек;
На нём одёжа новая,
Да только вся изорвана,
На шее красный шёлковый
Платок, рубаха красная,
Жилетка и часы.
Нагнулся Лавин к спящему,
Взглянул и с криком: «Бей его!»
Пнул в зубы каблуком.
Вскочил детина, мутные
Протёр глаза, а Влас его
Тем временем в скулу.
Как крыса прищемлённая,
Детина пискнул жалобно -
И к лесу! Ноги длинные,
Бежит — земля дрожит!
Четыре парня бросились
В погоню за детиною,
Народ кричал им: «Бей его!»,
Пока в лесу не скрылися
И парни, и беглец.

«Что за мужчина? — старосту
Допытывали странники. —
За что его тузят?»

«Не знаем, так наказано
Нам из села из Тискова,
Что буде где покажется
Егорка Шутов — бить его!
И бьём. Подъедут тисковцы,
Расскажут». — «Удоволили?» —
Спросил старик вернувшихся
С погони молодцов.
«Догнали, удоволили!
Побёг к Кузьмо-Демьянскому,
Там, видно, переправиться
За Волгу норовит».

«Чудной народ! бьют сонного,
За что про что не знаючи...»

«Коли всем миром велено:
Бей! — стало, есть за что! —
Прикрикнул Влас на странников. —
Не ветрогоны тисковцы,
Давно ли там десятого
Пороли?.. ой, Егор!..
Ай служба — должность подлая!
Гнусь-человек! — Не бить его,
Так уж кого и бить?
Не нам одним наказано:
От Тискова по Волге-то
Тут деревень четырнадцать, -
Чай, через все четырнадцать
Прогнали, как сквозь строй!»

Притихли наши странники.
Узнать-то им желательно,
В чём штука, да прогневался
И так уж дядя Влас.

Совсем светло. Позавтракать
Мужьям хозяйки вынесли:
Ватрушки с творогом,
Гусятина (прогнали тут
Гусей; три затомилися,
Мужик их нёс под мышкою:
«Продай! помрут до городу!» -
Купили ни за что).
Как пьёт мужик, толковано
Немало, а не всякому
Известно, как он ест.
Жаднее на говядину,
Чем на вино, бросается.
Был тут непьющий каменщик,
Так опьянел с гусятины,
Начто твоё вино!
Чу! слышен крик: «Кто едет-то!
Кто едет-то!» Наклюнулось
Ещё подспорье шумному
Веселью вахлаков.
Воз с сеном приближается,
Высоко на возу
Сидит солдат Овсяников,
Вёрст на двадцать в окружности
Знакомый мужикам,
И рядом с ним Устиньюшка,
Сироточка-племянница,
Поддержка старика.
Райком кормился дедушка,
Москву да Кремль показывал,
Вдруг инструмент испортился,
А капиталу нет!
Три жёлтенькие ложечки
Купил — так не приходятся
Заученные натвердо
Присловья к новой музыке,
Народа не смешат!
Хитёр солдат! по времени
Слова придумал новые,
И ложки в ход пошли.
Обрадовались старому:
«Здорово, дедко! спрыгни-ка,
Да выпей с нами рюмочку,
Да в ложечки ударь!»
— «Забраться-то забрался я,
А как сойду, не ведаю:
Ведёт!» — «Небось до города
Опять за полной пенцией?
Да город-то сгорел!»
— «Сгорел? И поделом ему!
Сгорел? Так я до Питера!
Там все мои товарищи
Гуляют с полной пенцией,
Там - дело разберут!»
— «Чай, по чугунке тронешься?»
Служивый посвистал:
«Недолго послужила ты
Народу православному,
Чугунка бусурманская!
Была ты нам люба,
Как от Москвы до Питера
Возила за три рублика,
А коли семь-то рубликов
Платить, так чёрт с тобой!»

«А ты ударь-ка в ложечки, —
Сказал солдату староста, —
Народу подгулявшего
Покуда тут достаточно,
Авось дела поправятся.
Орудуй живо, Клим!»
(Влас Клима недолюбливал,
А чуть делишко трудное,
Тотчас к нему: «Орудуй, Клим!»,
А Клим тому и рад.)

Спустили с воза дедушку,
Солдат был хрупок на ноги,
Высок и тощ до крайности;
На нём сюртук с медалями
Висел, как на шесте.
Нельзя сказать, чтоб доброе
Лицо имел, особенно
Когда сводило старого —
Чёрт чёртом! Рот ощерится,
Глаза — что угольки!

Солдат ударил в ложечки,
Что было вплоть до берегу
Народу - всё сбегается.
Ударил - и запел:

Оценка: 
Your rating: None Average: 3 (2 votes)
CopyPaster

Читайте также