Борис Леонидович Пастернак

Снаружи вьюга мечется
И всё заносит в лоск.
Засыпана газетчица
И заметён киоск.

На нашей долгой бытности
Казалось нам не раз,
Что снег идёт из скрытности
И для отвода глаз.

Пью горечь тубероз, небес осенних горечь
И в них твоих измен горящую струю.
Пью горечь вечеров, ночей и людных сборищ,
Рыдающей строфы сырую горечь пью.

Плетёмся по грибы.
Шоссе. Леса. Канавы.
Дорожные столбы
Налево и направо.

С широкого шоссе
Идём во тьму лесную.
По щиколку в росе
Плутаем врассыпную.

Вы помните ещё ту сухость в горле,
Когда, бряцая голой силой зла,
Навстречу нам горланили и перли
И осень шагом испытаний шла?

На всех парах несётся поезд,
Колеса вертит паровоз.
И лес кругом смолист и хвоист,
И склон берёзами порос.

И путь бежит, столбы простерши,
И треплет кудри контролерши,
И воздух делается горше
От гари, легшей на откос.

После угомонившейся вьюги
Наступает в округе покой.
Я прислушиваюсь на досуге
К голосам детворы за рекой.

Я, наверно, неправ, я ошибся,
Я ослеп, я лишился ума.
Белой женщиной мертвой из гипса
Наземь падает навзничь зима.