Александр Антонович Курсинский

Над озером грустно поникла берёза,
Отдавшись во власть глубины;
В воде ей видна отражённая грёза,
Лучи безмятежной луны.

Глядит и мечтает в покое бесстрастном,
И тихо кивает листвой,
И бури былые сомненьем напрасным
Не гонят безмолвья покой.

Дней минувших отголоски,
Фолианты в мраке пыли,
Эти камни, эти доски,
Эта смесь мечты и были;

Жизнь народов, ставших прахом,
След бесследного деянья, —
Я смотрю на вас со страхом,
С тихой грустью состраданья.

В таинственный час пред рассветом
Лишь тучи внимали со мной,
Как звучным и томным приветом
Вдруг колокол дрогнул ночной,

Как слёзы над миром ничтожным,
Полёт в непонятную даль
Сомкнулись в аккорде тревожном,
Объяв и восторг, и печаль.

Где, склонясь задумчиво уныло,
Над водой уснувшей дремлет ива,
Где моста подгнившие перила
Чуть скрипят невнятно и лениво,

Учёной мудрости бледнеющие звуки
Я должен повторять тебе, цветок полей,
Я должен омрачить туманом скрытой скуки
Прозрачный взор смеющихся очей.

Склонясь на диване,
Под пенье колёс
Дремлю я в тумане
Несбыточных грёз.

Стемнела долина,
Стемнели леса,
С землёй воедино
Слились небеса.

Вдали на обвале,
Как грозный фантом,
Мой демон печали
Сверкает крылом.

(Н. Д.)

Когда во власти обаянья,
В томленьи ласк, на трепетной груди
Я стану говорить безумные признанья, —
Зови порыв негодованья,
Не верь, — уйди!

  Как грусть, нежны и бледны небеса,
  Как небеса, душа моя беззвучна;
В закате дня мечта с душою неразлучна,
  Не мучат грудь желаний голоса.

Мне чужды земные мученья,
Мне чужды утехи земли:
Небесной мечты отраженье
Я вижу в безмолвной дали.

И полон любви беззаветной,
Таинственной грусти и грёз,
Иду я стопой незаметной
В тумане печали и слез.

С клеймом тоски на сморщенном челе
Потупя взор озлобленный и дикий,
Чуть ночь сойдёт, иду я по земле.

Со стен церквей таинственные лики
Глядят мне вслед с укором чистоты,
И я кричу, и гневом дышат крики.