Эдуард Асадов

Он ей восхищённо цветы дарил,
Она — с усмешкою принимала.
Он о любви ей своей твердил,
Она — снисходительно разрешала.

Он мягок, он тих, он слабее баб.
К чему говорить подробнее!
Но только он слаб не затем, что слаб,
А просто так жить удобнее.

Он не страдал, он не ходил за нею.
Не объяснялся, кепку теребя...
Она сама, однажды, чуть робея
Ему сказала: "Я люблю тебя".

Его друзья томились в ожиданьи.
Худели от бессонницы и дум.
А вечером просили для свиданья
Его же новый, синенький костюм.

Она была слабою до предела,
И он опекал её и любил.
Потом, когда робость ей надоела,
Она стала сильной душой и телом,
И тут почему-то он к ней остыл.

О, милые женщины! Ради счастья
Не рвитесь вы к этой проклятой власти!

Она была так хороша собой,
Что все мужчины с жаром каждый раз
Любой каприз, любой её приказ
Бросались выполнять наперебой.

Она восхваляла и труд всегда,
И руки труда живые.
И очень любила плоды труда,
Но только такого и только тогда,
Когда трудились другие.

Она лгала легко, самозабвенно.
И так однажды страшно завралась,
Что вдруг до чистой правды добралась.
А молвив правду, умерла мгновенно.

Она о любви много лет мечтала,
Надеялась, верила, ожидала.
Когда же её наконец-то встретила,
То мимо прошла, не заметила.

Она про возраст лгала без смущенья
И так дохитрилась, себе на беду,
Что даты смерти её и рожденья
Оказались в одном и том же году.

Они студентами были.
Они друг друга любили.
Комната в восемь метров - чем не семейный дом?!
Готовясь порой к зачётам,
Над книгою или блокнотом
Нередко до поздней ночи сидели они вдвоём.