Владимир Нарбут

Колокольчик звякнул бойко
Под дугой коренника,
Миг, и — взмыленная тройка
От села уж далека.
Ни усадьбы, ни строений —
Только: вехи да снега
Да от зимней сонной лени
Поседелые луга.
Выгибая круто шеи,
Пристяжные, как метель,

Роса - как бисер на канве,
Овины стынут у околиц...
Но вот под лесом в синеве
Сверкнул небесный богомолец.
И на поляны потекли
С высот серебряные нити:
И тонок тёплый сон земли
И зыбок чуткий шорох в жите...

Узнать, догадаться о тебе,
Лежащем под жёстким одеялом,
По страшной, отвиснувшей губе,
По тёмным под скулами провалам?..
Узнать, догадаться о твоём
Всегда задыхающемся сердце?..
Оно задохнулось!
Продаём
Мы песни о веке-погорельце...

Дул ветер порывисто-хлёсткий,
Нёс тучи кудрявого свитка
И хлопал отставшей калиткой.
А месяц — то сыпал вниз блёстки,
То прятался, словно улитка.
Бугор отсыревший и чёрный
К речному сбегал водоёму,
Чтоб силы набраться и дремы.

Деревня на пригорке —
В заплатанной сорочке:
Избушки, как опорки,
Овины — моха кочки.

Поломанные крылья,
Костлявые скелеты —
То ветряки. И пылью
Грустит над ними Лето.

Земля гудела от избытка
Дождей, рассеянных в апреле,
И малой бурою кибиткой
Коробился листок на солнце — прошлогодний.
На ивах иволги горели
Жар-птицею иногородней.