На Сергиевской

Окно моё над улицей низко,
низко и открыто настежь.
Рудолипкие торцы так близко
под окном, раскрытым настежь.

На торцах — фонарные блики,
на торцах всё люди, люди...
И топот, и вой, и крики,
и в метании люди, люди...

Как торец, их одежды и лица,
они, живые и мёртвые, — вместе.
Это годы, это годы длится,
что живые и мёртвые — вместе!

От них окна не закрою,
я сам — живой или мёртвый?
Всё равно... Я с ними вою,
все равно, живой или мёртвый.

Нет вины, и никто — в ответе,
нет ответа для преисподней.
Мы думали, что живём на свете...
но мы воем, воем — в преисподней.