Послание Лиде

Тебе, наперсница Венеры,
Тебе, которой Купидон
И дети резвые Цитеры
Украсили цветами трон,
Которой нежные примеры,
Улыбка, взоры, нежный тон
Красноречивей, чем Вольтеры,
Нам проповедуют закон
И Аристипов, и Глицеры, —
Тебе приветливый поклон,
Любви венок и лиры звон.
Презрев Платоновы химеры,
Твоей я святостью спасен,
И стал апостол мудрой веры
Анакреонов и Нинон, —
Всего… но лишь известной меры.
Я вижу: хмурится Зенон.
И вся его седая свита,
И мудрый друг вина Катон,
И скучный раб Эпафродита,
Сенека, даже Цицерон
Кричат: «Ты лжешь, профан! мученье —
Прямое смертных наслажденье!»
Друзья, согласен: плач и стон
Стократ, конечно, лучше смеха;
Терпеть — великая утеха;
Совет ваш вовсе не смешон:
Но мне он, слышите ль, не нужен,
Затем, что слишком он мудрён;
Дороже мне хороший ужин
Философов трёх целых дюжин;
Я вами, право, не прельщён.
Собор угрюмый рассержён.
Но пусть кричат на супостата,
Их спор — лишь времени утрата:
Кто их примером обольщён?
Люблю я доброго Сократа:
Он в мире жил, он был умён;
С своею важностью притворной
Любил пиры, театры, жён;
Он, между прочим, был влюблён
И у Аспазии в уборной
(Тому свидетель сам Платон),
Невольник робкий и покорный,
Вздыхал частехонько в хитон,
И ей с улыбкою придворной
Шептал: «Всё призрак, ложь и сон:
И мудрость, и народ, и слава;
Что ж истинно? одна забава,
Поверь: одна любовь не сон!»
Так ладан жег прекрасной он,
И ею… бедная Ксантипа!
Твой муж совместник Аристипа,
Бывал до неба вознесён.
Меж тем, на милых грозно лая,
Злой циник, негу презирая,
Один, всех радостей лишён,
Дышал, от мира отлучён.
Но, с бочкой странствуя пустою
Вослед за мудростью слепою,
Пустой чудак был ослеплён;
И, воду черпая рукою,
Не мог зачерпнуть счастья он.