Пушкину

Запомнив чудное мгновенье,
Ты описал его в стихах,
И потому не знаешь тленья,
Хотя давно истлел твой прах.
Любил ты искренно и нежно
И жил, чтоб мыслить и страдать,
И вел в грядущее мятежно
Свою рифмованную рать.
Ты был владыкой всякой темы
И сам являлся ей канвой;
На зависть все твои поэмы
И донжуанский список твой.
Еще под сводами лицея
К тебе являлись в явь и в сон
Неугомонная Цирцея
И непреклонный Аполлон.
И Вакх, тобой не отрицаем,
Дарил тебе певучий слог,
Который был непроницаем
Для тех, кто разумом убог.
Ценил ты дружбу и застолье,
И Терпсихору уважал,
И воспевал любви раздолье,
Её улыбку и кинжал.
Ты видел, как во время бури
Стояла дева на скале,
Подобно греческой скульптуре,
Белея магией во мгле.
И ты изрек, она прекрасней
Небес и волн, и всех стихий –
И стал слагать всё сладострастней
Свои волшебные стихи.
И закружились в дивном танце
Руслан, Людмила, Черномор
И русский дух, и иностранцы,
И быль, и сказочный фольклор,
И образ призрачный Заремы,
И силуэт минувших грёз,
И Пугачевские проблемы,
И верной Лариной вопрос,
И шамаханская царица,
И кот ученый на цепи,
И устрашенная орлица,
И табор в сумрачной степи,
И Годуновские терзанья,
И медный всадник у Невы,
И обреченные признанья,
И гарь украинской травы,
И дамы пиковой ухмылка,
И выстрел Сильвио, и пир
Чумной, и взор арапа пылкий,
И вспять отправленный кумир,
И вновь разбитое корыто,
И мгла ночная на холмах,
И роковая страсть джигита,
И гул времен на письменах,
И казус домика в Коломне,
И руд сибирских глубина,
И те, кого уже не помнят,
И те, о ком поет страна,
И Моцарт, будто убиенный,
И нравы западных славян,
И рыцарь, скряга незабвенный,
И поп, и царь, и Дон Жуан,
И много разных персонажей,
Рожденных в Болдино и там,
Где все навеяно пропажей,
Что не доверено словам.
Шедевров было бы и больше,
Но объявился вдруг Дантес
И в свете стал себя топорщить
Как предводителя повес.
Такие мнят себя и целью,
И солью неба и земли…
И все закончилось дуэлью
Во имя чести Натали.
Но удалось тебе красиво,
Наперекор шальной судьбе,
На радость матушке-России
Воздвигнуть памятник себе.
Пытались многие Пегаса,
Как ты, игриво оседлать
И водрузить на пик Парнаса
Свою лирическую стать.
Но не достиг твоей вершины
Никто до нынешней поры:
Ведь не придуманы аршины,
Чтобы постичь секрет горы,
На коей ты стоишь велико
И не страшишься бурь и гроз,
Как не боялся мести дикой
И прочих мелочных угроз.
Я повторю тебе простое,
Входя уверенно в твой клан:
Спасибо, брат, что удостоил
Своим присутствием землян.