Николай Михайлович Языков

Её светлости, главноуправляющей
отделением народного продовольствия
по части чайных обстоятельств, от
благодарных членов Троице-Сергиевской
экспедиции

1 апреля 1825

An Treue und Gehorsam bin ich
der Alte; aber ich habe mir das
Schwatzen angewohnt.

Goethe — Egmont

В мои былые дни, в дни юности счастливой,
Вино шипучее я пил,
И вкус, и блеск его, и хмель его игривый,
Друзья, немало я хвалил;
Сверкало золотом, кипело пеной белой
Нас развивавшее питьё,
Воспламенялось и кипело
Воображение моё;

Когда петух,
Неугомонной,
Природы сонной
Певец и друг,
5Пленял просонки
Младой чухонки —
Вчера я встал,
Смотрели очи,
Как звёзды ночи,
10На мой журнал;
Вблизи чернила
И тишина!
Меня манила
К мечтам она.

1
Когда любви незнаменитой,
Мятежной, беглой и живой,
Я посвящал души открытой
И беспокойство и покой;
Когда надеждою виновной,
В часы общественного сна,
Невольно мучилась она
И в мир поэзии любовной,
Уединённа и нежна,

Молю святое провиденье:
Оставь мне тягостные дни,
Но дай железное терпенье,
Но сердце мне окамени.
Пусть, неизменен, жизни новой
Приду к таинственным вратам,
Как Волги вал белоголовый
Доходит целый к берегам.

Струится и блещет, светло как хрусталь,
Лазурное море, огнистая даль
Сверкает багрянцем, и ветер шумит
Попутный: легко твой корабль побежит;
Но, кормчий, пускаяся весело в путь,
Смотри ты, надёжна ли медная грудь,
Крепки ль паруса корабля твоего,

Струится и блещет, светло, как хрусталь,
Лазурное море, огнистая даль
Сверкает багрянцем, и ветер шумит
Попутный: легко твой корабль побежит;
Но, кормчий, пускаяся весело в путь,
Смотри ты: надёжна ли медная грудь,
Крепки ль паруса корабля твоего,

Из бездны морской белоглавая встала
Волна, и лучами прекрасного дня
Блестит, подвижная громада кристалла,
И тихо, качаясь, идёт на меня.
Вот, словно в раздумьи, она отступила,
Вот берег она под себя покатила
И выше сама поднялась, и падёт;

«Где твоя родина, певец молодой?
 Там ли, где льётся лазурная Рона;
 Там ли, где пели певцы Альбиона;
 Там ли, где бился Арминий-герой?»