Валерий Мазманян

О судьбе разговоры уже не влекут -
вспоминается чья-то вина,
зацепился за веточку неба лоскут
и трепещет в проёме окна.

Не озлобились, живы, не стали грубей,
не горюй, а уныние - грех,
белизною пометил виски, голубей
и берёзы растаявший снег.

Прильнёшь к стеклу горячим лбом
и помнить до скончанья лет -
ты в сарафане голубом
уходишь в розовый рассвет.

Уловит взгляд - на луже блик,
кленовых листьев намело,
напишешь песню в черновик,
а судьбы - сразу набело.

Печаль и мудрость всех столетий
в глазах всю ночь неспящих звёзд,
а в нашем сквере шалый ветер
целует родинки берёз.

Не упрекай - не берегу
твои прощенья и обиды,
а утром тени на снегу
напишут мартовские иды.

Мать-и- мачеха в овраге,
грач во фраке - важный лорд,
лист исписанной бумаги
принял нашу грусть на борт.

Накопилась лет усталость,
не смахнуть рукой, как пыль,
а кораблик поднял парус,
покачнулся и поплыл.

Сугробы дремлют тучные,
под снегом ветка хрустнула,
припомнитесь по случаю
в мою минуту грустную.

Ещё декада минула,
луна уже в три четверти,
зима - пора унылая
холодным длинным вечером.