Наталья Кровопускова

А мир летит в тартарары
И думает - пока терпимо,
Но есть особенность игры-
«Тартарары» необозримо.

Возьмем, к примеру, этот камень,
Ведь он не просто камень в кладке,
Он часть стены, что между нами,
Здесь наших пальцев отпечатки,
И наших рук прикосновенья...
Но все равно ему. Он прочен,
Примерно так, как в дни творенья:

Вот окно, из него просто вид,
Вид на дом, на деревья, дорожку,
Ветер, можно сказать , что брюзжит,
Но не злясь, а почти понарошку.

Все в мире было, только лишь
Не ты и я. Подобной пары
Не защищали скаты крыш
Ни от дождя, ни от загара,
От ветра под одной стеной
Наш общий профиль не ютился,
И моря Чёрного прибой
Нас опрокинуть не стремился.
В один и тот же ресторан

Все в мире было, только лишь
Не ты и я. Подобной пары
Не защищали скаты крыш
Ни от дождя, ни от загара,
От ветра под одной стеной
Наш общий профиль не ютился,
И моря Чёрного прибой
Нас опрокинуть не стремился.
В один и тот же ресторан

Глухими вздохами и плачем
Мы зря тревожим ночи час,
Мы мало в этом мире значим,
Но что бы значил мир без нас?

Забыть меня можно, да только ли стоит?
И в мире, в котором не все, как хотелось,
Быть может, когда-то тебя успокоит
Моя не совсем однозначная смелость.

Когда впервые или вновь
По почве лет сухой и черствой
К тебе приблизится любовь,
Не протестуй и не упорствуй.

Хоть повторяй ей сотни раз,
Что далеко тебе за сорок,
Любовь и истинный отказ
Шутя сведёт до отговорок.

Кто избежал больниц,
не знал палат,
Кто не страдал, не мучился,
кто выжил
на собственные части
не разъят,
наркозом на столе
не обездвижен,
Над кем не «колдовали»
доктора,
О ком не перешептывались
тихо,

Ночь нагнетает чувство страха,
и мысли спутывают ход,
И кто-то стонет, и рубаха
холодный впитывая пот,
Скользит и липнет к телу мокро
и образует пузыри,
И безучастно смотрят окна
в глаза ноябрьской зари,
О, нет, страдание не красит,