Нина Воронель

Меня весь август лихорадило,
Весь август в крайности бросало,
А рядом ликовало радио
И лихо войнами бряцало.

А в мире спорили учёные,
А в мире землю брали с бою,
А в мире белые и чёрные
Все помешались на футболе.

Мой апрель притворялся покладистым,
Весь в цветах выползал из травы,
Но стрелки в бородищах окладистых
Встали в башнях его смотровых.

В неурожайном, високосном, роковом
Ищу приюта, как бездомная собака,
А за стеной интеллигентный разговор
О самиздате и о музыке до Баха.
А за стеной уже построена шкала
По чёрным спискам от Христа до Робеспьера,
И несмолкаемо во все колокола

Мне стыдно признаться: я верю в приметы, –
И в цифру тринадцать, и в порчу, и в сглаз…
Твердит мне кукушка сегодня с рассвета,
Что задан мой день и назначен мой час.

Хотела бы знать я, к чему этот шум,
О чем это капли по лужам судачат?
Хотела бы знать я, на кой это шут
Большой разговор не ко времени начат?

Вы были правы, – если верить силе, –
Когда меня распяли на три дня…
Хоть суждено мне жизнь прожить в России.
Россия не похожа на меня.

Весь мир под окном отсырел и продрог
И кончилась к чёрту парадность…
Нас осень всегда застигает врасплох,
Как всякая неприятность.