Заупокойная поэма

Мы свиделись с Вами на крыше,
Где птицы встречают рассвет.
Вы были значительно выше
Моих объегоренных лет.
Светлел горизонт постепенно
И медленно гул нарастал,
А я наблюдал вдохновенно,
Как взор Ваш зарю созерцал.
Прекрасное вербное утро,
Волшебная синяя даль!
Казалось, весна перламутром
Покрыла природы скрижаль.
Вы долго прикованы были
Очами к восхода волшбе,
Как будто земное забыли,
Как будто застыли в судьбе.
И долго Вы не замечали,
Что кто-то поодаль стоит
И в утренней светлой печали
На Вас неотрывно глядит.
А солнце уже полновесно
Взошло и дарило лучи,
Спуская их с выси небесной
Подобием цельной парчи.
Вы вышли из оцепененья
И вдруг, повернувшись ко мне,
Сказали без тени смущенья:
«Красивая жизнь в вышине».
Мы не были с Вами знакомы,
Но в тот неожиданный миг
Я понял, мы оба влекомы
Подспудным магнитом интриг.
Волнение в сердце осилив,
Сказал я: «Конечно, да, да…
Все это ужасно красиво…
Об этом пою иногда…».
И Вы рассмеялись так звонко,
Что весело стало и мне,
И грань, пролегавшая тонко,
Исчезла на этой волне.
И мы продолжали свободно
О том и о сем говорить;
Сама приходила пригодно
На помощь вербальная гридь.
Мы так увлеченно общались,
Что всех позабыли кругом –
И тех, кто на рок обижались,
И тех, кто не ходит пешком.
Затем, будто вскользь, Вы спросили:
«Не Вы ли тот самый поэт,
Который пропел о России,
Нарушив негласный запрет?».
И в это мгновение разом
В округе залаяли псы,
Как будто последняя фраза
Была из другой полосы.
И, вторя собачьему лаю,
У Вас обронилось из уст:
«На родине Вас расстреляют
За то, что Вы любите Русь».
«Ну что Вы,- ответил я бодро,-
У нас не казнят за любовь,
Но могут в помойные ведра
Залить непослушного кровь».
«Забавно,- сказали Вы грустно,
А после добавили,- но
Жить следует все-таки вкусно,
Намного вкусней, чем в кино».
Уж полдень клонился к развязке
Своей краткосрочной судьбы,
А мы в непридуманной сказке
Витали, как в снах ворожбы.
Ни пить не хотелось, ни кушать
Ни мне и ни Вам в те часы;
Друг друга мы жаждали слушать,
Слова не кладя на весы.
Меж тем вечерело над нами,
Восточный темнел горизонт,
И наше на крыше цунами
Сужало общения фронт.
Случается всякое в мире -
И нам предоставился шанс
Озвучить в притихшем эфире
Дуэтом рожденный романс.
Но все, что случается, кратко
В масштабе веков и эпох.
Мы сблизились от недостатка
Того, что не выразит вздох.
Мы стали воистину ближе
Друг другу во множество крат,
Но все же расстались на крыше,
Когда завершился закат.
«Вы завтра придете?»,- спросил я,
Когда Вы направились вниз.
«Не знаю… не знаю, «мессия»…
Но это ничуть не каприз…».
И новое утро настало,
Я снова на крышу пришел,
Но там пустота обитала
И Вами оставленный шелк.
Лишь весть, пролетавшая мимо,
Шепнула мне эхо земли:
Болели Вы неизлечимо
И в прошлую ночь отошли.
И только тогда мне открылся
Вчерашнего утра секрет:
Слагали Вы белые крылья
На этот последний рассвет.
Я в жизни стараюсь не плакать,
Но тут разошелся навзрыд -
И множилась улицы слякоть,
И я был потерей разбит.
Случайная дивная встреча
И счастьем наполненный день,
И Ваши душевные речи,
И воздух, влюбленный в сирень -
Все это исчезло мгновенно,
Но врезалось в память мою…
С тех пор существую согбенно
У жизни слепой на краю.
Мне часто мерещится, будто
Мы с Вами на крыше стоим
И спорим про нетто и брутто
Того, что дается двоим.
Как только Ваш голос услышу,
По мне пробегает озноб…
Но я не взбираюсь на крышу,
Которой манит небоскреб.

P.S. Нигора скончалась от лейкемии 11 мая.