Homo ветхий

Свободы белые одежды,
Толпы тысчеголосый рев.
На выдох – гнев, на вдох – надежда,
Мечтаний лучезарный блеф…
Светило солнце сквозь ненастье
На краткое совочье счастье.
х
Я шёл с толпою – новой веры инок,
За клокотавшим поспевал болотом.
Толпа свалила на блошиный рынок,
А я упёрся в новые ворота...
х
Я в стаде родился,
Где умных, ушлых, резвых
Смиряла Пастыря железная рука.
Меня кормило стадо и жалело,
И маску сони-байбака
Свинцовую мне на лицо надело.
Почили пастыри,
Жизнь быльем поросла...
К душе свинцовая личина приросла.
х
Школяр, студент, учёный муж, авторитет,
Двурушник-конвергент…
Страх с дерзостью меня точили обоюдно.
На кухне был я диссидент,
Ханжа и лжец прилюдно.
х
О, поздняя, ленивая весна,
Со сна заговорившая страна!
Я думал, мы толпой совковою
Под песнь Высоцкого дворовую
Возьмёмся – вся-то недолга! –
И схватим фатум за рога.
Но, видно, песню мы вели не ту –
И с песнею шагнули в пустоту.
х
Был мой энтузиазм рожден
Надеждою на словеса,
Наивной верою утроен.
Я был тогда без дела возбуждён.
(Зато теперь бессмысленно спокоен.)
х
Меня накрыл событий вал,
Подвёл проснувшийся не к времени азарт.
Под европейские благотворительные грёзы,
Под христианские всё очищающие слёзы,
Под спирт Royal
Отечество я просвистал
И собственный прошляпил фарт.
х
Я полагал, что, временем разбужен,
Как Брут, идею не предам,
Что буду сыновьям и внукам нужен,
Свободу по наследству передам.
х
Эпоха гениев-вождей сменилась круто
Эпохой наглых молодцов,
Свободой нищенства попотчевала Брута
Компания дешёвых хитрецов.
х
Я не из «клёвых», не из «деловых»,
Мне не понять на этот счёт упрёков.
Мне по остаткам головы
Грохочет жизнь тяжёлым роком.
х
Я – Одиссей, войны Троянской дембель,
Не узнаю отеческой Итаки.
С сумой холщовою,
Ржаной мусолю крендель
И не мечтаю о приличной драке.
х
С вознёй блошиной я мирюсь,
Хотя меня вы от неё увольте.
Но по карманам распихать святую Русь –
Позвольте, господа, позвольте!
Такое – невозможный для меня скандал.
Слежу я в страхе за крутым авралом:
Смакует радостно дельцов кагал
Пейзаж последний за седым Уралом.
х
Мне бешеная зависть сводит зев,
А стыд облизывает жалами огня:
Свежуют Родину, условности презрев,
Увы, свежуют без меня!
х
О, Богом брошенная,
Сатаною кинутая нация!
Порядочных «упёртыми» зовут.
«Продвинутых» ликует популяция:
Им иссекли стыда худой лоскут.
х
В дверной глазок гляжу
На новой жизни завязь,
Гневлив, сварлив, растерян, стар и гол.
А «новые», невинно забавляясь,
Ворованной победой упиваясь,
Плюют в лицо мне жвачкою «Дирол».
х
Судьбою взысканные господа и дамы,
Повремените барыши считать.
Без гонора, без понта, прямо:
Кто ваши черепки, отец и мать?
Приблудные!
В имперский нескончаемый застой,
Распалены свободной прессой,
Мы, иномыслящие, подарили вас
Между Парижем и Москвой
Гулёным горничным и зажигалкам-стюардессам.
То была наша сублимация:
Если не честь, не долг, так хоть…
Мы не имели ни задач ни целей,
Мы разряжались в алкоголь и похоть.
Мы, позабытые, прошли.
Вы, байстрюки, от нас произошли…
   х
Я с кафедры учил вас, молодёжь,
Как душу алчностью не испохабить,
На пальцах разделял законы и мухлёж.
Вы поняли, что если «по закону» грабить,
То это будет вовсе не грабёж.
На собственность и рынок
Я вам открыл глаза, бандитам,
Вы, меня выслушав,
По властным этажам пошли шнырять.
Вы оформляли наскоро залоги и кредиты,
Не собираясь взятое вертать.
Меня вела неверная орбита,
Я целил Самовластью в глаз,
А вышло – в бровь.
И вот вы победители, элита.
Вы – «голубая кровь».
Х
Я – «loser».
Между тем, природа наша с вами
Одна, кенты, или, если хотите, кЕнты.
Вы пуганы Паханом,
Как Пастырем был пуган в прошлом я.
И во дворцах вы - кухонные диссиденты.
х
Недалеко ушла от «чёрной» "голубая" кость,
Налётчики из верхней сотни.
Ваша хвалёная ухватка, «креативность» –
Искусство щипача из подворотни.
х
Настанет день, вас потревожат трошки
Не будущая власть, так будущий народ простой.
Вы ещё встретитесь на узенькой дорожке
С когда-то вами облапошенной
Блошиною толпой...