Госпожа и две Служанки

‎У Барыни, старушки кропотливой,
‎Неугомонной и брюзгливой,
Две были девушки, Служанки, коих часть
‎Была с утра и до глубокой ночи,
‎Рук не покладывая, прясть.
‎Не стало бедным девкам мочи:
‎Им будни, праздник — всё равно;
‎Нет угомона на старуху:
Днём перевесть она не даст за пряжей духу;
Зарёй, где спят ещё, а уж у них давно
‎Пошло плясать веретено.
Быть может, иногда б старуха опоздала:
‎Да в доме том проклятый был петух:
‎Лишь он вспоёт — старуха встала,
Накинет на себя шубейку и треух,
‎У печки огонек вздувает,
‎Бредёт, ворча, к прядильщицам в покой,
Расталкивает их костлявою рукой,
‎А заупрямятся, — клюкой,
И сладкий на заре их сон перерывает.
‎Что будешь делать с ней?
‎Бедняжки морщатся, зевают, жмутся
‎И с теплою постелею своей,
‎Хотя не хочется, а расстаются;
На-завтрее опять, лишь прокричит петух,
‎У девушек с хозяйкой сказка та же:
‎Их будят и морят на пряже.
‎«Добро же ты, нечистый дух!»
Сквозь зубы пряхи те на петуха ворчали:
«Без песен бы твоих мы, верно, боле спали;
‎Уж над тобою быть греху!»
‎И, выбравши случа́й, без сожаленья,
Свернули девушки головку петуху.
Но что ж? Они себе тем ждали облегченья;
‎Ан в деле вышел оборот
‎Совсем не тот:
То правда, что петух уж боле не поёт —
‎Злодея их не стало:
Да Барыня, боясь, чтоб время не пропало,
Чуть лягут, не даёт почти свести им глаз
И рано так будить их стала всякий раз,
Как рано петухи и сроду не певали.
‎Тут поздно девушки узнали,
Что из огня они, да в полымя попали.

Так выбраться желая из хлопот,
Нередко человек имеет участь ту же:
‎Одни лишь только с рук сживёт,
‎Глядишь — другие нажил хуже!