Суд картине

Один то так, другой то инако толкует,
И всякий по своей все мысли критикует.
Льву вздумалось себе Венеру написать,
А дело рассудил Мартышке приказать.
Призвав её к себе, и тако ей вещает:
«Мартышка, знаю я, что зверь искусный ты;
Примись и сделай мне богиню красоты,
Изобрази её всех прелестей черты».
Мартышка дело всё исполнить обещает,
Пошла домой исполнить львов приказ.
Ей дочь была своя красавица для глаз;
«Довольно, — говорит, — мне будет для примеру
Намалевать с неё прекрасную Венеру».
‎И написала в-точь
‎Свою Мартышка дочь.
«Вот, — с радости кричит, — для удовольства львова
‎Красавица готова!»
И тако своего Мартышка ремесла
‎Картину принесла.
‎Лев, зря картину живу,
«Но только, — говорит, — прибавить должно гриву.
Которая б во всем подобилась моей;
Тогда-то должно честь отдать картине сей».
Мартышка говорит: «То было бы безбожно,
Когда Венерин лик поху́лить здесь возможно;
‎Она точь-в-точь
Похожа на мою большую дочь,
Которая, скажу, красавица, я прямо».
‎Но Лев стоит упрямо.
«Пожалуй, — говорит, — сей мысли не порочь,
Которой никогда не думаю оставить;
Конечно, надобно, чтоб гриву к ней приставить».
‎И тако и́дет спор.
Но Лев решити тем сей вздумал разговор:
‎Собрать зверей и всю скотину
‎Судить картину.
‎Мартышка и́дет в суд
И мнит, что честь её картине отдадут;
‎Так думала Мартышка.
‎Пришла всех прежде Мышка:
«Прекрасно, — говорит, — лицо её и рост,
Да только надлежит прибавить ей мой хвост,
Тогда совсем она красавица явится».
‎Пришёл тут Слон и, зря, дивится:
«Куда, — он говорит, — развратен ныне свет!
У сей красавицы и хобота уж нет».
Верблюд сказал: «Когда б моя спина и ноги,
То прямо бы она красавица была».
Оленю речь была верблюжья не мила:
«Когда бы, — говорит, — мои ей только роги;
Да можно ль, чтоб когда без рог могли быть боги?»
Тут Бык сказал: «Тогда б хорошей льзя назвать,
Когда бы роги ей мои прималевать».
‎И в том стоял упрямо.
Но Вепрь заговорил: «Не знаете вы прямо
Прямого хо́рошства, и так вы дураки;
‎Ей надобно мои клыки».
Потом пришёл Осел к написанной картине:
Не полюбилася и сей она скотине;
‎Он прочих мненье опроверг
‎И говорит: «Поверх
‎Сея прекрасной туши
Когда бы написать мои большие уши,
‎Тогда б сказал и я,
Что прямо хороша красавица сия».
Козел восстал против зверей и всей скотины,
Когда пришла ему промолвить череда:
«Ко украшению прекрасной сей картины,
Конечно, надобна, — сказал он, — борода».
Крот выполз из норы, сказав: «Хоть я не вижу,
Однако ж думаю, что я вас не обижу,
Когда скажу теперь полезное для вас:
По мненью моему, быть должно ей без глаз».
Противу сих речей тут все взнегодовали,
Невежею Крота и глупым называли;
Однако же Крота хотя всяк глупым звал,
Но мненья своего никто не отставал.
Тогда Мартышка Льву и всем зверям пеняла,
А мненья и она того не отменяла,
Что точно ею львов исполнен был приказ
И что она должна всем нравиться для глаз:
«А если вашего держаться мне примеру,
Так должно написать прегнусную химеру,
‎А не Венеру».