"Теперь я буду сохнуть от тоски..."

Теперь я буду сохнуть от тоски
И сожалеть, проглатывая слюни,
Что не доел в Батуми шашлыки
И глупо отказался от сулгуни.

Пусть много говорил белиберды
Наш тамада - вы тамаду не троньте, -
За Родину был тост алаверды,
За Сталина, - я думал - я на фронте.

И вот уж за столом никто не ест
И тамада над всем царит шерифом, -
Как будто бы двадцатый с чем-то съезд
Другой - двадцатый - объявляет мифом.

Пил тамада за город, за аул
И всех подряд хвалил с остервененьем, -
При этом он ни разу не икнул -
И я к нему проникся уваженьем.

Правда, был у тамады
Длинный тост алаверды
За него - вождя народов,
И за все его труды.

Мне тамада сказал, что я - родной,
Что если плохо мне - ему не спится, -
Потом спросил меня: "Ты кто такой?"
А я сказал: "Бандит и кровопийца".

В умах царил шашлык и алкоголь, -
Вот кто-то крикнул, что не любит прозы,
Что в море не поваренная соль -
Что в море человеческие слёзы.

И вот конец - уже из рога пьют,
Уже едят инжир и мандаринки,
Которые здесь запросто растут,
Точь-точь как те, которые на рынке.

Обхвалены все гости, и пока
Они не окончательно уснули -
Хозяина привычная рука
Толкает вверх бокал "Киндзмараули"...

О как мне жаль, что я и сам такой:
Пусть я молчал, но я ведь пил - не реже, -
Что не могу я моря взять с собой
И захватить всё солнце побережья.