Яков Петрович Полонский

Схоронил я навек и оплакал
Моё сердце — и что ж, наконец!
Чудеса, наконец! — Шевелится,
Шевелится в груди мой мертвец…
Что с тобой, моё бедное сердце?
— Жить хочу, выпускай на простор!
Из-за каждой хорошенькой куклы
Стану я умирать, что за вздор!

По горам две хмурых тучи
Знойным вечером блуждали
И на грудь скалы горючей
К ночи медленно сползали.
Но сошлись — не уступили
Той скалы друг другу даром,
И пустыню огласили
Яркой молнии ударом.
Грянул гром — по дебрям влажным

По торжищам влача тяжёлый крест поэта,
‎У дикарей пощады не проси,
Молчи и не зови их в скинию завета,
‎И с ними жертв не приноси.

(Посв. памяти баронессы Ю. П. Вревской)

— Подойди ко мне, старушка,
Я давно тебя ждала. —
И косматая, в лохмотьях,
К ней цыганка подошла.
— Я скажу тебе всю правду;
Дай лишь на руку взглянуть:
Берегись, тебя твой милый
Замышляет обмануть… —
И она в открытом поле

I.
Моя мать от нужды и печали
‎Вся изныла, тая
‎Своё горе; а я
Подросла, и не знаю, мила ли
‎Мне семья?..

Как вечор я ушла за грибами… —
‎Ничего не видать…
‎И я стала плутать, —
И пришлось мне в слезах за скирдами
‎Ночевать…

Зло, добро, — всё так перемешалось,
Что и зло мне злом уж не казалось,
И в добре не видел я добра…
Проходили дни и вечера, —
Вечера и ночи проходили,
И хоть мысли всё ещё бродили,
Озаряя жизни тёмный путь, —
Ни на чём не мог я отдохнуть.

Е. А. Штакеншнейдер

Полонский здесь не без привета
Был встречен Фетом, и пока
Старик гостил у старика,
Поэт благословлял поэта.
И, поправляя каждый стих,
Здесь молодые музы их
Уютно провели всё лето.

У нас весна, а там, отбитые волнами,
Плывут громады льдин — плывут они в туман,
Плывут и в ясный день я тают под лучами,
‎Роняя слезы в океан.