София Яковлевна Парнок

Не небо, — купол безвоздушный
Над голой белизной домов,
Как будто кто-то равнодушный
С вещей и лиц совлёк покров.

И тьма — как будто тень от света,
И свет — как будто отблеск тьмы.
Да был ли день? И ночь ли это?
Не сон ли чей-то смутный мы?

В этот вечер нам было лет по сто.
Темно, и не видно, что плачу.
Нас везли по Кузнецкому мосту,
И чмокал извозчик на клячу.

Было всё так убийственно просто:
Истерика автомобилей;
Вдоль домов непомерного роста
На вывесках глупость фамилий;

Я — червонная дама. Другие, все три,
Против меня заключат тайный союз.
Над девяткой, любовною картой, — смотри:
Книзу лежит остриём пиковый туз,
Занесённый над сердцем колючий кинжал.
Видишь: в руках королей чуждых — жезлы,

Если узнаешь, что ты другом упрямым отринут,
если узнаешь, что лук Эроса не был тугим,
что нецелованный рот не твоим лобзаньем раздвинут,
и, несговорчив с тобой, алый уступчив с другим.
Если в пустыню сады преобразила утрата, —

Ещё не дух, почти не плоть,
Так часто мне не надо хлеба,
И мнится: палец уколоть, -
Не кровь, а капнет капля неба.
Но есть часы: стакан налью
Вином до края — и не полон,
И хлеб мой добела солю,
А он губам моим не солон.

Как светел сегодня свет!
Как живы ручьи живые!
Сегодня весна впервые,
И миру нисколько лет!
И этот росток стебля,
Воистину, первороден,
Как в творческий день
Господень,
Когда зацвела земля.

Первая лира, поэт, создана первоприхотью бога:
Из колыбели — на луг, и к черепахе — прыжок;
Панцирь прозрачный её шаловливый срывает младенец,
Гибкие ветви сама ива склоняет к нему;

«Любила», «люблю», «буду любить».
А глаза-то у гостьи волчьи.
Так дятел дерево глухо долбит
День и ночь, день и ночь неумолчно,

Люблю в романе все пышное и роковое:
адский смех героинь, напоенный ядом клинок...
а наша повесть о том, что всегда нас - двое,
что, друг к другу прильнув, я одна и ты одинок.
О, как таинствен герой романтически-тощий,

Люблю тебя в твоём просторе я
И в каждой вязкой колее.
Пусть у Европы есть история, -
Но у России: житие.

В то время, как в духовном зодчестве,
Пытает Запад блеск ума,
Она в великом одиночестве
Идёт к Христу в себе сама.