Дмитрий Дмитриевич Минаев

Три картинки

I.
Спит покойно сирот притеснитель,
Вор общественный, сытый грабитель…
Пред кивотом лампадка горит…
Спит он сладко… Вы знать не хотите ль:
Отчего же так сладко он спит?

*  *  *

(Посвящается А. Н. Рыбаковской)

От жалоб жизнь не станет краше,
И я молчу под гнётом бед.
Как вы живёте — дело ваше,
Как я живу — вам дела нет.

Что всех волнует и тревожит,
Меня не может волновать,
И обокрасть никто не может,
Затем, что нечего украсть.

По недвижным чертам молодого лица
По глазам, по улыбке твоей не узнаешь,
Что ты бедная, гордо и молча страдаешь,
Что страданью глубокому нет и конца.
Ты страдаешь втройне, — только я это видел, —
За себя, за растрату погубленных сил,

(Весенняя дума)

Благоволит к нему судьба.
Он создан точно по картинке —
От лакированного лба
До лакированной ботинки.

Шекспир, великий сердцевед,
Уж не о нём ли отозвался:
«Его не мать роди́ла в свет,
А сшить портной лишь постарался…»

У свежей насыпи кургана
Мы собрались… Снега кругом,
И бледно-розовым пятном
Смотрело солнце из тумана.

В могильный склеп мы гроб снесли.
И, по обычаю, в печали,
На крышку гроба мы бросали
Горсть свежей глины и земли…

ГРОБОВЩИК.
Быть может — в том не прекословлю —
Свела недаром нас судьба
Здесь под одну и ту же кровлю;
Но мой удел — не твой. Готовлю
Я для покойников гроба,
Футляр, для них довольно тесный,
А ты — ты деятель известный.
Живой певец живых идей,

Христос воскрес! Я помню времена:
Мы этот день с волненьем невозвратным
Встречали кружкой доброго вина
И честным поцелуем троекратным.
Пылал румянец юношеских лиц,
В речах срывались искренность и сила
И общее лобзанье свято было,

Его в могилу опустили
И, стоя посреди могил:
Зачем он умер? говорили.
А думал я: зачем он жил?