К. Р.

Нет, не туда, о, ночь, в пленённом созерцанье
‎Взор устремляется, где в ризе золотой,
‎В огнях и пурпуре сокрылся царь дневной,
‎Багряным заревом пылая на прощанье.

Она плывёт неслышно над землёю,
‎Безмолвная, чарующая ночь;
‎Она плывёт и манит за собою
‎И от земли меня уносит прочь.

И тихой к ней взываю я мольбою:
‎ — О, ты, небес таинственная дочь!
‎Усталому и телом, и душою
‎Ты можешь, бестелесная, помочь.

Какой восторг! Какая тишина!
‎Благоуханно ночи дуновенье;
И тайною истомой усыпленья
‎Природа сладостно напоена.

Тепло… Сияет кроткая луна…
‎И очарованный, в благоговенье
Я весь объят расцветом обновленья,
‎И надо мною властвует весна.

В знойной пустыне веками покоится сфинкс полногрудый,
Гордо главу приподняв и очей неподвижные взоры
В даль устремив беспредельную… Только песчаные груды
Всюду вокруг разостлалися в необозримом просторе…
— Кем ты воздвигнут, незыблемый страж раскаленной пустыни?