Елена Аксельрод

Я старомодна. Я люблю музеи.
Брожу часами. На людей глазею,
Потом они со стен глядят мне вслед.
Однако нынче не в чести портрет -
Пожалуйте со мною в галерею.

В пожизненной одиночке –
Счастливей всех заключённых –
Нижу судьбу на цепочки
Стихов моих обречённых.

Другой удачи не надо,
Другой не знаю свободы,
Лишь строчка приходит наградой
Под эти давящие своды.

Все знакомы с Ванькой-Встанькой,
Но не знают Саньки-Спаньки.
Ваньку не уложишь спать,
Саньку не заставишь встать.
Не лежится Ваньке-Встаньке,
Сладко спится Саньке-Спаньке.
Ванька всё спешит куда-то,
На рассвете будит брата,

И ещё один день отжила, отбыла,
дожидаясь полночных снотворных,
правда, день был какой –
ясноликий, морской,
в гребешках и серёжках узорных.
Вместе с вами вдоль моря я шла босиком,
приминая остывший песок.
Позади бело-красные стулья вверх дном,

Ветка качалась, качалась, качалась
И от соседок своих отличалась
Тем, что качалась вместе с гнездом,
Тем, что заботиться было о ком
И не к себе её мучила жалость...
Страхом она и отвагой держалась,
Так как страшилась не за себя.

Тень птицы на стене.
Тень жизни в пол-лица.
Тигрово-полосатое
сочится небо в дом.
А я - в прошедшем дне,
И нет ему конца,
Зачем горящим взглядом
стращает окоём?

Вечерних улиц неуверенных,
Себя не помнящих, потерянных,
Я стала избегать не вдруг.
Мой дом беднел родными лицами,
И над фонарными грибницами
Бледнел подслеповатый круг.
Бегом по лестнице – и в логово.
Как выстрел, дверца лифта хлопала,

Шёл на цыпочках сперва,
Осторожно, мимо солнца.
А теперь... Держись, листва,
Вон как старый клён трясётся -
От боязни за себя,
За кафтан свой красно-рыжий,
Собственный напев дробя,
Дождь стучит смычком по крыше,
Будто хочет на покой,