Фёдор Терентьев

В глухой деревне некому, родной,
читать стихи под тенью винограда,
но эта грусть – что аист надо мной,
что первомай в отсутствии парада –
бутылка водки, пачка сигарет,
дорога, свет и ангелы во след.

Да будь ты хоть кем воспитан –
такая судьба, чувак, –
пергамент вином пропитан,
пропитан не просто так.

Не просто тоска играет
и музыку льет в рукав,
и музыка та сверкает –
скажи мне, что я не прав?

Джаз внутри виолончели,
коммунальный дым густой,
и картина Боттичелли
над ободранной тахтой.

Ночь оброчная столицы
льется патокой в окно.
Нарисованные птицы
нарисованы смешно.

Как легкий галстук пионера,
закат мне горло развязал –
ты будешь первым, будешь первым,
но я ни слова не сказал.

Звезда – невольница – игрушка
и самоволка, как тетрадь, –
моя красивая подружка,
пойдем – нам скоро умирать.

миттельшпиль – ты снимаешь платок
я прочитан как лист партитуры
и летит и летит лепесток
здесь должна быть строка без цензуры

о, серебряный век твоих рук
как сказал бы поэт в Ленинграде
чтобы фраза дошла до подруг
реноме утонченного ради

Не свет зари поднимет муравейник,
а радио, будильник, понедельник,
и я не забываю по утрам
предать себя и выйти на работу,
преодолев молчание и рвоту,
и всякое терзание утрам-
бовав, как будто бы на стройке
сухой песок; ворочаясь на койке,

ни до ни после не буду издан
подписан кем-то себе в укор
ко мне стучится небесный пристав
с лицом обернутым в коленкор
и произносит на что Терентьев
тебе форзацы и корешки
подумай лучше о нашей ренте
за эти сумерки и стишки

Сегодня вечером напьюсь,
найду принцессу,
а не найду, так перебьюсь
и без процессу.

Или вообще уйду в запой
блуждать в тумане,
в таком тумане, черт с тобой,
и нож в кармане –

суровой осени торговые ряды
я продавал здесь небо за суглинок
за стук колёс за снег за поединок
раздолья и колхозной борозды

кто в этом поле плугом проходил
тот дни свои отсчитывал до смерти
я пил бурбон из кукурузной дерти
и ветер мои губы холодил

Так много выпили, что брага
сегодня плещется из глаз,
летит газетная бумага
и пролетает мимо нас.
Молчат петровские деревья,
дороги льются в города,
на сорок вёрст одна деревня
и вертикальная вода.
Оставь железную посуду,