Музыка

Меня преследуют две-три случайных фразы,
Весь день твержу: печаль моя жирна...
О Боже, как жирны и синеглазы
Стрекозы смерти, как лазурь черна.

В большом и неуютном номере провинциальной гостиницы
Я лежу в беcсоннице холодноватыми вечерами.
Жутко мне, жутко, что сердце скорбью навеки вынется
Из своего гнёздышка - разбитое стекло в раме.

Шарманщик встаёт спозаранку и тайной в один оборот
шаманит, заводит шарманку и музыку в руки берёт.
Ах, как он живёт – я не знаю, когда в глухоманном краю
шарманка, как дочка немая, тоскуя, лежит на полу.
Мне страшно от этой разлуки!

В ночи, когда уснёт тревога,
И город скроется во мгле —
О, сколько музыки у бога,
Какие звуки на земле!

Что буря жизни, если розы
Твои цветут мне и горят!
Что человеческие слёзы,
Когда румянится закат!

Из вечности музыка вдруг раздалась
И в бесконечность она полилась,
И хаос она на пути захватила, —
И в бездне, как вихрь, закружились светила:
Певучей струной каждый луч их дрожит,
И жизнь, пробуждённая этою дрожью,
Лишь только тому и не кажется ложью,

Да будь ты хоть кем воспитан –
такая судьба, чувак, –
пергамент вином пропитан,
пропитан не просто так.

Не просто тоска играет
и музыку льет в рукав,
и музыка та сверкает –
скажи мне, что я не прав?

Джаз внутри виолончели,
коммунальный дым густой,
и картина Боттичелли
над ободранной тахтой.

Ночь оброчная столицы
льется патокой в окно.
Нарисованные птицы
нарисованы смешно.

Дрожь банджо, саксофонов банды.
Корчи. Карамба! Дребезжа,
Цимбалят жадные джаз-банды
Фоножар.
Взвары язвительной известки,
Переменный электрический ток.
Озноб. Отскакивания хлестки.
Негр захватил и поволок
Неведомых молекул бучи,

Как легкий галстук пионера,
закат мне горло развязал –
ты будешь первым, будешь первым,
но я ни слова не сказал.

Звезда – невольница – игрушка
и самоволка, как тетрадь, –
моя красивая подружка,
пойдем – нам скоро умирать.

На коне крашеном я скачу бешено - карусель вертится.
А вокруг музыка, и, вертясь звёздами, фейерверк светится.

О, Пруды Чистые, звездопад ёлочный, Рождество в городе.
Наклонясь мордами, без конца кружатся скакуны гордые.

Так тайно: скрипочка, ночное казино,
полузабытое лицо вполоборота
ко мне и миру. И четыре чистых ноты,
как жемчуг, падают в испанское вино.

Материя сия бесплотна,
В руках нести её нетрудно.
Рембрандт писал свои полотна,
А Моцарт изваял на струнах.

Божественная власть органа,
Пленительная нежность арфы.
Еретики сожгли Джордано,
Но музыка — превыше мафий.