Дмитрий Львович Быков

Рядом уснуть немыслимо было. Прахом
Шли все усилия — водка, счёт, «нозепам»:
всё побеждалось его неумолчным храпом,
вечно служившим мишенью злым языкам.

Запахнет Ленинградом, и дождик покропит.
За дедовским фасадом укрылся общепит.
Возьму я вермишели, привычной и простой.
«Мы вышли из шинели», — обмолвился Толстой.

Я не плакал, цепляясь за край полыньи.
Я не плакал, барахтаясь в крошеве льда.
Я пытался выплакивать слёзы свои,
Но они не выплакивались никогда.
Где-то в самой глубокой моей глубине
Сохранялась печаль, словно в сейфе печать.