Стихотворение

Не свет зари поднимет муравейник,
а радио, будильник, понедельник,
и я не забываю по утрам
предать себя и выйти на работу,
преодолев молчание и рвоту,
и всякое терзание утрам-
бовав, как будто бы на стройке
сухой песок; ворочаясь на койке,

Я скоро сдохну, Господи, воды
подал бы кто, мне нужно причаститься.
Ты обратишь? Я чувствую сады,
нет, не сады – из ветхого страница,
как дерево в июне шелестит.
Я этот шелест в парке обнаружил
и там остался, пьяный неофит, –

ни до ни после не буду издан
подписан кем-то себе в укор
ко мне стучится небесный пристав
с лицом обернутым в коленкор
и произносит на что Терентьев
тебе форзацы и корешки
подумай лучше о нашей ренте
за эти сумерки и стишки

Усталость, которая к маю
нахлынет от грохота лиц,
убьет меня – я понимаю,
что вижу изысканный блиц
коммуны и мелкой фигуры,
поэта и литературы.

миттельшпиль – ты снимаешь платок
я прочитан как лист партитуры
и летит и летит лепесток
здесь должна быть строка без цензуры

о, серебряный век твоих рук
как сказал бы поэт в Ленинграде
чтобы фраза дошла до подруг
реноме утонченного ради

Сам в белоснежных валенках,
Сквозь вьюгу по сугробам,
Идёт Морозик маленький
На встречу с Новым годом,

Идёт и каждый день растёт,
Крепчает неустанно.
А вьюга песенку поёт
Об этом постоянно.

Её цветы из шёлка,
Из бархата листы.
Уход ей нужен только
Для пущей красоты.

Трава уже тускнеет,
От лета лишь кусочки,
Но тем ещё сочнее
У хризантем цветочки.

Как хорошо для взгляда
На них остановиться.
Они - души отрада,
Последняя жар-птица!

Пишу стихи я о весне, –
Как в город льётся потепление,
И как деревья в предвкушении,
Часов цветения – молчат.
И вольных птиц мотивы пения,
Довольным возгласом весенним,
В лучах полуденных – звучат!
– Сынок! Вот видел бы в деревне,

Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом,
При жестоком налёте.

Я не слышал разрыва
И не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна, ни покрышки.