Ещё про Данилу

Солнце дымное встаёт, —
Будет день горячий.
Дед Данила свой обход
По усадьбе начал.

Пыль дымит, дрожит земля,
Люди в поле едут.
Внук-шофер из-за руля
Кланяется деду.

День по улице идёт,
Окна раскрывает,
Квохчут куры у ворот,
Кролики шныряют.

Все проснулось, все пошло
И заговорило.
А на сердце тяжело.
Темен дед Данила.

Как всегда, при нем кисет,
Спички — все чин чином,
И невесел белый свет
По иным причинам…

Он идёт. Наискосок
Тень шагает в ногу,
Протянувшись поперёк
Через всю дорогу.

Вьются весело дымки:
Всюду топят печки.
Мажет дегтем сапоги
Сторож на крылечке.

— Здравствуй, сторож! Как дела?
Говорит Данила. —
Хорошо ли ночь прошла?
Все ли тихо было?

По ухватке сторож лих,
Кроет честь по чести:
— Не случилось никаких
За ночь происшествий.

Никакой такой беды —
Ни большой, ни малой.
Только с неба три звезды
На землю упало.

Да под свет невдалеке
Пес от скуки лаял,
Да плеснулась на реке
Щука — вот такая…

Дед качает головой,
Грустен, строг и важен:
— Ничего ты, страж ночной,
И не знаешь даже.
А прошёл бы нынче, брат,
Близ моей ты хаты,
Услыхал бы, как стучат
Ведра и ухваты.
Мог бы ухо приложить
К двери осторожно
И сказал бы сам, что жить
С чертом невозможно.

Ни покоя нет, ни сна —
Все грызёт и точит…
— Это, стало быть, жена?..
— Называй как хочешь…

И, едва махнув рукой,
Дед проходит мимо,
Оставляя за собой
Паутинку дыма…

Чуя добрую жару,
Свиньи ищут места.
Солнце, словно по шнуру,
Поднялось отвесно.
Воздух, будто недвижим,
Золотой, медовый.
Пахнет сеном молодым
И смолой вишнёвой.
И среди дерев укрыт,
Выстроившись чинно,
Дружно воет и гудит
Городок пчелиный.
Луг некошеный душист,
Как глухое лядо.
Вот где благо, вот где жизнь —
Помирать не надо.
Между ульев дед прошёл,
Будто проверяя,
С бороды звенящих пчёл
Бережно сдувая.
Ходят дед и пчеловод,
Рассуждая тихо:
— Скоро липа зацветет…
— Тоже и гречиха…

И приятна и легка
Дельная беседа,
Но своё исподтишка
Беспокоит деда.

— Вот живу я, — говорит, —
Столько лет на свете.
Спору нету — сыт, прикрыт
И табак в кисете.

Кликну — встанет целый взвод
Сыновей и внуков.
Ото всех кругом — почёт,
А от бабы — мука.
Чем бы ни было — корит,
Все ей не по нраву.
Будто завистью горит
На мою на славу.
Ноль ты, дескать, без меня,
Мол, гордишься даром…
Места нет, как от огня,
Как от божьей кары.

Пчеловод считает пчёл,
Слушает, зевает:
— Э, Данила, нипочём, —
В жизни все бывает…

— Так-то так… — Встаёт старик,
Вроде легче стало.
Долог день, колхоз велик,
Путь ещё не малый.

Над рекою, над водой,
Чуть пониже сада
Сруб выводит золотой
Плотничья бригада.

Сам Данила плотник был,
Сам всю жизнь работал,
Сколько строил и рубил —
Просто нету счета.
И доныне по своей
Деревянной части,
Может, в области во всей
Он первейший мастер.
Каждый выруб, каждый паз.
И венец, и угол
Проверяет дед на глаз —
Хорошо ль приструган.
Вся бригада старика
Разом окружила.
Тормошат его слегка:
— Похвали, Данила.
А Данила: — Что хвалить?
Надобно проверить:
Полон сруб воды налить,
Затворивши двери.
Как нигде не потечет, —
Разговор короткий:
Всем вам слава и почёт
И по чарке водки.

Шутке этой — тыща лет,
Всем она известна,
Но и сам доволен дед,
И бригаде лестно.

Ус погладив, бригадир
Молвит горделиво:
— Как закончим — будет пир
С музыкой и пивом.
Только ты не подведи,
Чтоб уж верно было:
Со старухой приходи,
С Марковной, Данила.
— Благодарствую, друзья… —
И бормочет глухо:
— Без старухи, что ль, нельзя?
Для чего старуха?

— Как бы ни было — жена,
Сыновей рожала,
Внуков нянчила она,
Правнуков качала.
Как ни что — не близкий путь,
Жизнь прошли вы рядом.
Ну смотри же, не забудь, —
Просит вся бригада…

Двери настежь по пути
Кузница открыла.
Мимо кузницы пройти
Может ли Данила?
Хрипло воет горн в углу,
Клещи в пекло лезут.
А повсюду на полу —
Сколько тут железа!
Лемеха, обломки шин,
Обручи, рессоры,
Шестеренки от машин,
Тракторные шпоры.
Рельс погнутый с полотна,
Кузов от пролетки,
Из церковного окна
Ржавые решетки…
И щекочет деду нос
Запах самовитый —
Краски, мази от колёс,
Дыма и копыта.
И готов он без конца,
В строгом восхищенье,
Все глядеть на кузнеца,
На его уменье.
Вот он что-то греет, бьёт,
Плющит и корежит.
«Ножик», — скажет наперед.
И выходит ножик.

Сам кузнец форсист и горд, —
Что ж, нельзя иначе,
И прикуривает, черт,
От клещей горячих.

Подавляя вздох в груди,
Дед встаёт с порога.
А кузнец: — Ты погоди,
Посиди немного.
На минуту на одну
Задержись, Данила,
Кочергу сейчас загну,
Марковна просила…

Дед оказии такой
Рад невероятно.
К дому с тёплой кочергой
Шествует обратно.

Дело в том, что не был дед
Злобен по природе,
Да и близится обед,
Да и скучно вроде.

Да и всё-таки — жена,
Сыновей рожала,
Внуков нянчила она,
Правнуков качала.

Да и правду — как ни прячь
Спрятать не во власти:
Сам отчасти был горяч.
Виноват отчасти.

Нерешительны шаги,
Сердце трусу служит.
Но прийти без кочерги
Было б даже хуже.
Потому, как ни суди,
Всё-таки услуга.
Дрогнет что-нибудь в груди
У тебя, супруга!

Только вдруг издалека,
И совсем некстати,
Окликает старика
Власов, председатель.
Сели рядом на бревне:
— Вот что, дед Данила,
Заявление ко мне
Нынче поступило…

Снял со лба фуражку дед,
Вытер пот с изнанки.
— От кого же? Аи секрет?
— От одной гражданки.
Ты старик передовой,
Для чего же ради
Со старухою женой
Миром не поладить?
Скажем попросту — подчас
Ей, жене, обидно:
Всюду ты да ты у нас,
А её не видно.
Сам-то ты идёшь вперёд —
Молодому впору, —
А старуха не растёт —
Оттого и ссоры…

— Нет, позволь, уже позволь, —
Дед перебивает, —
Не бывает в жизни, что ль?
В жизни все бывает.
Про себя ж сказать могу —
Разве я сердитый?
Вот несу ей кочергу —
Значит, все забыто.
И жена от слов своих
Отреклась, я знаю.
Только нация у них
Женская такая.
Днями дружно все у нас,
Неполадки часом…
— Ну смотри ж, в последний раз, —
Заключает Власов.

И встаёт. — Пока прощай.
День удался знатный.
Клевера-то, брат, как чай, —
Сухи, ароматны.
Только б тучки, — говорит, —
Не собрались за ночь.
Как погода — постоит,
Данила Иваныч?
И, задумавшись слегка,
Молвит дед солидно:
— Постоять должна пока,
Постоит, как видно…

Подступает к дому дед
Не особо смело.
У крыльца велосипед.
Гости. Лучше дело.
У старухи прибран дом,
Пол сосновый вымыт.
И Сережка за столом,
Внук её любимый.
От порога дед спешит
Сразу все заметить:
Вот яичница шипит
С треском на загнете.
У старухи добрый вид,
Будто все забыла.
— Где ж так долго, — говорит, —
Пропадал, Данила?

— Обошел я весь колхоз,
В кузнице промешкал,
Да зато тебе принес,
Видишь, кочережку.

— Так и знала — принесешь… —
Голос полон ласки.
Кочергу вручает все ж
Дед не без опаски.
Но, усевшись за столом,
Видит — все в порядке.
— Ну, так выпьем, агроном,
По одной лампадке?

— Всем ты, дед, весьма хорош
И всегда мне дорог.
Вот одно, что водку пьёшь…
— Пью, но к разговору.
А не пить, — смеётся дед, —
До чего ты ловкий!
Ведь в законе даже нет
Этой установки.

— Пей-ка! — сдался агроном.
Выпили помалу.
Закусили огурцом,
Закусили салом.
Веселее от вина
Повелися речи.
Только смотрит дед — жена
Все стоит у печи.
Будто в хате зябко ей.
Руки сощепила.
Так всю жизнь она гостей
За столом кормила.
Только б кушали они,
Только б сыты вышли.
А сама всегда в тени,
В стороне, как лишний.
Смотрит, думает своё,
Как жила когда-то…
Дед со внуком для неё
Равные ребята.
И тепло, тепло в груди,
И чему-то рада…
— Ну-ка, Марковна, ходи
Да садись-ка рядом.

Вздрогнув, кланяется им:
— Пейте, пейте, что вы…
Уж куда с питьем моим, —
Кланяется снова.
— Подходи, не стой в углу,
Не хозяйка вроде.
— Пейте, пейте… — И к столу
Медленно подходит.
Утирает скромно рот.
— Пейте, пейте. Что вы… —
Рюмку бережно берет:
— Будьте все здоровы.

Мирно старые сидят
Строгой, славной парой.
Внук с улыбкой аппарат
Тащит из футляра.
Дед и бабка за столом
Замерли совместно.
И сидят они рядком,
Как жених с невестой.
А над ними на стене,
Рядом с образами,
Ворошилов на коне
В самодельной раме.
Как получше норовит
Снять их внук форсистый.
И, серьёзный сделав вид,
Щелкнул кнопкой быстро.

— Эх, живёшь, не знаешь, дед,
О своей ты славе!
Про тебя один поэт
Целый стих; составил.

Дед Данила весел, сыт,
Курит бестревожно.
— Все возможно, — говорит, —
Это все возможно…