Cтихи начала 20 века

На камине свеча догорала, мигая,
Отвечая дрожаньем случайному звуку,
Он, согнувшись, сидел на полу, размышляя,
Долго ль можно терпеть нестерпимую муку.

Вот троица странная наша: —
Я, жертва своих же затей,
На лебедь похожая Маша
И Оля, лисица степей.

Как странно двуспальной кровати,
Что к ней, лишь зажгутся огни,
Идут не для сна иль объятий,
А так, для одной болтовни,

На льдах тоскующего полюса,
Где небосклон туманом стёрт,
Я без движенья и без голоса,
Окровавленный, распростёрт.

Глаза нагнувшегося демона,
Его лукавые уста…
И манит смерть: всегда, везде она
Так непостижна и проста.

Кричит победно морская птица
Над вольной зыбью волны фиорда,
К каким пределам она стремится?
О чем ликует она так гордо?

Холодный ветер, седая сага
Так властно смотрят из звонкой песни,
И в лунной грезе морская влага
Ещё прозрачней, ещё чудесней.

Над этим островом какие выси,
    Какой туман!
И Апокалипсис был здесь написан,
    И умер Пан!
А есть другие: с пальмами, с лугами,
    Где весел жнец,
И где позванивают бубенцами
    Стада овец.
И скрипку, дивно выгнутую, в руки,

Измучен огненной жарой,
Я лёг за камнем на горе,
И солнце плыло надо мной,
И небо стало в серебре.

Цветы склонялись с высоты
На мрамор брошенной плиты,
Дышали нежно, и была
Плита горячая бела.

Влюблённый принц Диего задремал,
И выронил чеканенный бокал,
И голову склонил меж блюд на стол,
И расстегнул малиновый камзол.

И видит он прозрачную струю,
А на струе стеклянную ладью,
В которой плыть уже давно, давно
Ему с его невестой суждено.

На полярных морях и на южных,
По изгибам зелёных зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,

О, да, мы из расы
Завоевателей древних,
Взносивших над Северным морем
Широкий крашеный парус
И прыгавших с длинных стругов
На плоский берег нормандский —
В пределы старинных княжеств
Пожары вносить и смерть.

На сердце песни, на сердце слёзы,
Душа страданьями полна.
В уме мечтанья, пустые грёзы
И мрак отчаянья без дна.

Когда же сердце устанет биться,
Грудь наболевшая замрёт?
Когда ж покоем мне насладиться
В сырой могиле придёт черед?

Милый мальчик, томный, томный,
Помни — Хлои больше нет.
Хлоя сделалась нескромной,
Ею славится балет.

Пляшет нимфой, пляшет Айшей
И грассирует «За y est».
Будь смелей и подражай же
Кавалеру де Грие.

У нас пока единый храм,
Мы братья в православной вере,
Хоть я лишь подошел к дверям,
Вы ж, уходя, стучитесь в двери.

1916