Андрей Ширяев

В антикварных витринах азиатских столиц
суматошная полночь на скрипучих курантах,
и на бархате — россыпь человеческих лиц.
Не войти, не коснуться, не измерить в каратах.

В столице не найдётся уголка,
к которому бы вместе нас вело.
Британская холодная рука.
Испанское горячее стекло.

И потому-то, что ни говори,
словам не отразиться в зеркалах,
пока тоской обвенчаны внутри
свободный голос и невольный страх.

Вечером, после суши с лососем в кругу друзей и подруг,
воздух наполнен холодом и клочьями паутины,
как будто лицо моё медленно ощупывает паук,
не понимая, зачем ему этот лёд и эти морщины.