Современный символизм

Безумен, как старый шляпник от передоза
соединений ртути с колючей страстью,
вонзается богомол, богослов, заноза,
живыми шипами страха в её запястье.

Болеро. Граммофон. Проходные дворы.
Мимо юных пожаров по веткам скользя,
я услышу, как в небе поют топоры,
точно ангелы. И обернуться нельзя.

В антикварных витринах азиатских столиц
суматошная полночь на скрипучих курантах,
и на бархате — россыпь человеческих лиц.
Не войти, не коснуться, не измерить в каратах.

Дождя не будет. Не сезон.
Задвинутый за спинку стула
пиратский треснувший вазон
с пучком подсолнухов из дула,
клинки календулы.
Уснуть,
уйти во сне по чайной чаще,
за шагом шаг — размытый путь

Итог, исток, геном календаря -
пылают фейерверки, гаснут ссоры.
Есть нечто в тридцать первом декабря,
что не понять ни Менделю, ни Бору.

Я держу в руке крепко осколок стекла,
Отражается в нем свет закатного солнца.
Старый храм опустел и сожжен был дотла,
Прихожанин в него никогда не вернётся

Набросив парус, точно грязный плед,
на плечи, наблюдаю дно морское;
закат, кораллы, штиль… и всё такое.
И понимаю, что покоя нет -
есть только состояние покоя.

Мой мир далек от целостной картины,
Он — море из эмоций, бурный океан.
Держатся на плаву едва хватает силы,
И тянет в омут крест, что от рожденья дан.

Отец, ты наверное ведь, спросишь снова,
Почему отводил в тот момент я свой взгляд?
Почему не сказал на прощанье ни слова
Когда к шее твоей был врагом нож прижат?

Кинжалом золотым отрежу крылья,
И земь уставшую я кровью напою.
Посыплю раны пеплом белым, пылью,
Свободы дар отдам за целостность свою.

Седьмая ночь ещё копытами не вызрела,
ещё — оркестрик на пологом берегу.
Ресницы — вниз! И миг от выдоха до выстрела,
и птицы в небе, точно ноты на снегу.

Уходящему — под ноги скатерть ночным лепестком
беспокойного пепла. Хрипит, но вывозит кривая.
Не могу хорошо — не скажу ничего, закрывая,
отсекая от сердца безжалостным нежным клинком.