Алексей Сурков

По асфальту шаркнула резина.
Распахнулась дверца лимузина.
Благостны, жирны, как караси,
Два почтенных брата капуцина
Сгинули в подъезде Си-Ай-Си.

На площади у вокзального зданья
Армейцы месили слякоть.
В глаза целовала в час расставанья,
Давала слово не плакать.

Шёл снег. Поезда проходили мимо.
Гудками сердце кололи.
Зачем ты не плакала? Нестерпимо
Немое горенье боли.

Трёхдюймовки кричат за гатью,
Отзываясь гулом в яру.
Невесёлое это занятье —
Под огнём лежать на юру.

Просочилась вода в опорки,
Промочила грунт на аршин.
Скучно слушать скороговорки
Высекающих смерть машин.

Росная вечерняя прохлада.
Молодые сосны при пути.
Как немного человеку надо —
Сбросить скатку, дух перевести,
Снять ботинки, размотать портянки,
Развязать засаленный кисет...
Кажется, что на земле полянки
Краше и уютней этой нет;

Над умытым росой кирпичом
Клонит горькие грозди калина.
Неизвестно, о ком и о чём
На закате грустит мандолина:

То ли просто в ней звон камыша,
То ли скорбь по недавней утрате.
Всё равно. Потеплела душа,
Подпевая струне на закате.

Сам с собой останешься, проснётся
В памяти былое иногда.
В нашем прошлом, как на дне колодца,
Чёрная стоячая вода.

Был порядок жизни неизменен,
Как дневной круговорот земли.
Но вошёл в него Владимир Ленин
И позвал, и мы за ним пошли.

Леса пожаром осени горят,
От северного ветра порыжев.
За косогором, сорок дней подряд.
Пылает старый русский город Ржев.

Навстречу отлетающим грачам
Штурмовики летят из-за леска.
Над городом, над Волгой по ночам
Вполнеба багровеют облака.