Константин Дмитриевич Бальмонт

Вдали от берегов Страны Обетованной,
Храня на дне души надежды бледный свет,
Я волны вопрошал, и океан туманный
Угрюмо рокотал и говорил в ответ:

Поспевает брусника,
Стали дни холоднее,
И от птичьего крика
В сердце стало грустнее.

Стаи птиц улетают
Прочь, за синее море.
Все деревья блистают
В разноцветном уборе.

Белесоватое Небо, слепое, и ветер тоскливый
Шелесты листьев увядших, поблекших в мелькании дней.
Шорох листвы помертвевшей, и трепет её торопливый,
Полное скорби качанье далёких высоких стеблей.

Влага прохладною стала.
Вечером — где он, рубин?
Зори — в мерцаньях опала,
Облачки — полчища льдин.

Осень серпом однозубым
Сжала вплотную поля.
Воздух стал жёстким и грубым,
Сохлой листвой шевеля.

Вот они, мёрзлые глыбы,
‎Серого цвета земля.
Трав перекручены сгибы,
‎Холод их сжал, шевеля.

Вы умрёте, стебли трав,
Вы вершинами встречались,
В лёгком ветре вы качались,
Но, блаженства не видав,
Вы умрёте, стебли трав.

На кладбище старом пустынном, где я схоронил все надежды,
Где их до меня схоронили мой дед, мой отец, мой брат,
Я стоял под Луной, и далеко серебрились, белели одежды,
Это вышли из гроба надежды, чтобы бросить последний свой взгляд.

Осень. Мёртвый простор. Углублённые грустные дали.
Завершительный ропот, шуршащих листвою, ветров.
Для чего не со мной ты, о, друг мой, в ночах, в их печали?
Столько звёзд в них сияет, в предчувствии зимних снегов.

Отпадения в мир сладострастия
Нам самою судьбой суждены.
Нам неведомо высшее счастие.
И любить и желать — мы должны.

И не любит ли жизнь настоящее?
И не светят ли звёзды за мглой?
И не хочет ли солнце горящее
Сочетаться любовью с землей?

Уж тысяча веков прошла над миром,
Промчались как колонны из огня,
И мир, объятый страхом, видел чётко,
Свою предощущая гибель в том,
Как половина видимой вселенной
Сокрылась в Море, и ушла в ничто.