Самуил Маршак

Стала курица считать
Маленьких цыпляток:
Жёлтых пять
И чёрных пять,
А всего десяток.

Старайтесь сохранить тепло стыда.
Всё, что вы в мире любите и чтите,
Нуждается всегда в его защите
Или исчезнуть может без следа.

Старик Шекспир не сразу стал Шекспиром,
Не сразу он из ряда вышел вон.
Века прошли, пока он целым миром
Был в звание Шекспира возведён.

Старуха ворчала на внука:
- Уймись, иль возьмёт тебя бука!
А чуть он подрос,
Он задал вопрос:
- А что эта бука за штука?

Крутые волны пенятся,
Вскипая на бегу.
Палатки юных ленинцев
Стоят на берегу.

За ними - склоны горные,
Густой, курчавый лес.
Пред ними - море Чёрное
Восходит до небес.

Как будто слился воедино
Он со столом своим навек.
Теперь он стол наполовину,
Наполовину человек.

Сидит он, вытесанный грубо,
Как идол о шести ногах.
Две пары ног его - из дуба,
А третья пара в сапогах.

Столько дней прошло с малолетства,
Что его вспоминаешь с трудом.
И стоит вдалеке моё детство,
Как с закрытыми ставнями дом.

В этом доме все живы-здоровы -
Те, которых давно уже нет.
И висячая лампа в столовой
Льёт по-прежнему тёплый свет.

Стояло море над балконом,
Над перекладиной перил,
Сливаясь с бледным небосклоном,
Что даль от нас загородил.

Зелёный край земли кудрявой
Кончался здесь - у синих вод,
У независимой державы,
Таящей всё, что в ней живёт.

Я - страусёнок молодой,
Заносчивый и гордый.
Когда сержусь, я бью ногой,
Мозолистой и твёрдой.

Когда пугаюсь, я бегу,
Вытягивая шею.
А вот летать я не могу,
И петь я не умею.

Стыд и позор Пустякову Василию:
Он нацарапал на парте фамилию,
Чтобы ребята во веки веков
Знали, что в классе сидел Пустяков!