Вход / Регистрация
Этот вечер решал — не в любовники выйти ль нам? — темно, никто не увидит нас. Я наклонился действительно, и действительно я, наклонясь, сказал ей, как добрый родитель: «Страсти крут обрыв — будьте добры, отойдите.
Дом за домом крыши вздымай, в небо трубы вверти! Рабочее тело хольте дома, тройной кубатурой
(РАЗГОВОРЧИКИ С ЭЙФЕЛЕВОЙ БАШНЕЙ)
Вы себе представляете парижских женщин с шеей разжемчуженной, разбриллиантенной рукой… Бросьте представлять себе! Жизнь —
За море синеволное, за сто земель и вод разлейся, песня-молния, про пионерский слёт. Идите, слов не тратя, на красный наш костёр! Сюда,
Слышал — вас Молчанов бросил, будто он предпринял это, видя, что у вас под осень нет
В поцелуе рук ли, губ ли, в дрожи тела близких мне красный цвет моих республик тоже должен
Простите меня, товарищ Костров, с присущей душевной ширью, что часть на Париж отпущенных строф на лирику
ПОСЛЕОКТЯБРЬСКИЙ СКОПИДОМ ОБСТРАИВАЕТ СТОЛ И ДОМ
ЦАРСТВОВАНИЕ НИКОЛАЯ ПОСЛЕДНЕГО
«Радуйся, Саша! Теперь водка наша».
«Как же, знаю, Коля, я: теперь монополия».
ЗАБЫВЧИВЫЙ НИКОЛАЙ
