Стихотворение

Пошли, господь, свою отраду
Тому, кто в летний жар и зной
Как бедный нищий мимо саду
Бредёт по жаркой мостовой;

Кто смотрит вскользь через ограду
На тень деревьев, злак долин,
На недоступную прохладу
Роскошных, светлых луговин.

Для жизни жизнь! Вот пенные буруны
У сизых каменистых берегов.
Вон красный киль давно разбитой шхуны…
Но кто жалеет мёртвых рыбаков?

Вдоль этих плоских знойных берегов
Лежат пески, торчат кусты дзарига.
И моря пышноцветное индиго
Равниною глядит из-за песков.

Нет даже чаек. Слабо проползает
Шуршащий краб. Желтеют кости рыб.
И берегов краснеющий изгиб
В лиловых полутонах исчезает.

Костёл-маяк, примета мореходу
На рёбрах гор, скалистых и нагих,
Звонит зимой, в туман и непогоду,
А нынче  — штиль; закат и чист, и тих.

Ай, тяжела турецкая шарманка!
Бредёт худой согнувшийся хорват
По дачам утром. В юбке обезьянка
Бежит за ним, смешно поднявши зад.

Ангел Смерти в Судный день умрёт:
Истребит живущих  — и со стоном
Прилетит к Аллаху  — и прострёт,
Бездыханный, крылья перед троном.

Трава пестрит  — как разглядеть змею?
Зелёный лес раскинул в жарком свете
Сквозную тень, узорчатые сети, —
Они живут в неведенье, в раю.

Чалма на мудром  — как луна
С её спокойствием могильным.
Луна светла и холодна
Над Ак-Сараем, жарким, пыльным.

Что для неё все наши дни,
Закаты с горестным изаном
И эти бледные огни
В гнезде скалистом и туманном!

Я помню сумрак каменных аркад,
В средине свет — и красный блеск атласа
В сквозном узоре старых Царских Врат,
На золотой стене иконостаса.

Открыты окна. В белой мастерской
Следы отъезда: сор, клочки конверта.
В углу стоит прямой скелет мольберта.
Из окон тянет свежестью морской.