Стихотворение

Провидению угодно было создать человека так, что ему нужны внезапные потрясения, восторг, порыв и хоть мгновенное забвение от житейских забот; иначе, в уединении, грубеет нрав и вселяются разные пороки…
(Реутт. Псовая Охота.)

Жизнь в трезвом положении
Куда нехороша!
В томительном борении
Сама с собой душа,
А ум в тоске мучительной...
И хочется тогда
То славы соблазнительной,
То страсти, то труда.
Все та же хата бедная
Становится бедней,

Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав своё имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубо́ко довольны собой,

С цветком в руке, бледна и одинока,
Облокотясь спиною на рояль,
Она сидела… Взор её глубокий
Пронзительно впивался в мрак и даль,
И странная какая-то улыбка
Змеилася по трепетным устам.
И всюду тишь… лишь в отдаленьи, там,

"Самодовольных болтунов,
Охотников до споров модных,
Где много благородных слов,
А дел не видно благородных,
Ты откровенно презирал:
Ты не однажды предсказал
Конец велеречивой сшибки
И слово русский либерал
Произносил не без улыбки.

1

Словно как мать над сыновней могилой,
Стонет кулик над равниной унылой,

Пахарь ли песню вдали запоёт —
Долгая песня за сердце берет;

Лес ли начнется — сосна да осина…
Не весела ты, родная картина!

В сумерки в церковь вхожу. Малолюдно,
Светят лампады печально и скудно,
Темны просторного храма углы;
Длинные окна, то полные мглы,
То озаренные беглым мерцаньем,
Тихо колеблются с робким бряцаньем.
В куполе темень такая висит,

1

В счастливой Москве, на Неглинной,
Со львами, с решёткой кругом,
Стоит одиноко старинный,
Гербами украшенный дом.

Он с роскошью барской построен,
Как будто векам напоказ;
А ныне в нем несколько боен
И с юфтью просторный лабаз.

О слезы женские, с придачей
Нервических, тяжёлых драм!
Вы долго были мне задачей,
Я долго слепо верил вам
И много вынес мук мятежных.
Теперь я знаю наконец:
Не слабости созданий нежных, —
Вы их могущества венец.
Вернее закаленной стали

Просит отдыха слабое тело,
Душу тайная жажда томит.
Горько ты, стариковское дело!
Жизнь смеётся, — в глаза говорит:

Не лелей никаких упований,
Перед разумом сердце смири,
В созерцаньи народных страданий
И в сознанье бессилья — умри…