Стихотворение

Я в ненастные деньки
Подрубать взялась платки.
Это надо делать чисто,
Медленно,
Без спешки,
И тогда
Края батиста
Схватит вязь мережки.
Были лоскуточки –
Сделались платочки.
Захочу –
Поставлю
Метку

Мы сварили
Суп, суп
Из перловых
Круп, круп.
Получилась каша, -
То-то горе наше!

Замесили тесто, -
А оно ни с места!
Замесили на дрожжах, -
Не удержишь на вожжах!

Гости прыгали и пели,
После сели все в кружок –
Пили чай, конфеты ели
И хвалили пирожок.

Был хорош пирог капустный,
Но куда вкусней другой:
Очень сдобный, очень вкусный,
С ярко-жёлтой курагой.

(Из дневника современника)

С горя я пошёл к врачу.
Врач пенсне напялил на нос:
"Нервность. Слабость. Очень рано-с.
Ну-с, так я вам закачу
Гунияди-Янос".

Повернувшись спиной к обманувшей надежде
И беспомощно свесив усталый язык,
Не раздевшись, он спит в европейской одежде
И храпит, как больной паровик.

В старинном городе, чужом и странно близком,
Успокоение мечтой пленило ум.
Не думая о временном и низком,
По узким улицам плетёшься наобум...

Кто в трамвае, как акула,
Отвратительно зевает?
То зевает друг-читатель
Над скучнейшею газетой.

Он жуёт её в трамвае,
Дома, в бане и на службе,
В ресторанах и в экспрессе,
И в отдельном кабинете.

За чаем болтали в салоне
Они о любви по душе:
Мужья в эстетическом тоне,
А дамы с нежным туше.

«Да будет любовь платонична!» —
Изрёк скелет в орденах,
Супруга его иронично
Вздохнула с усмешкою: «Ах!»

У двух проституток сидят гимназисты:
Дудиленко, Барсов и Блок.
На Маше - персидская шаль и монисто,
На Даше - боа и платок.

Жестокий бог литературы!
Давно тебе я не служил:
Ленился, думал, спал и жил, -
Забыл журнальные фигуры,
Интриг и купли кислый ил,
Молчанья боль, и трепет шкуры,
И терпкий аромат чернил...