Александр Сергеевич Пушкин

Овидий, я живу близ тихих берегов,
Которым изгнанных отеческих богов
Ты некогда принес и пепел свой оставил.
Твой безотрадный плач места сии прославил,
И лиры нежный глас ещё не онемел;
Ещё твоей молвой наполнен сей предел.

Митрополит, хвастун бесстыдный,
Тебе прислав своих плодов,
Хотел уверить нас, как видно,
Что сам он бог своих садов.

Возможно всё тебе — харита
Улыбкой дряхлость победит,
С ума сведёт митрополита
И пыл желаний в нём родит.

В нём радости мои; когда померкну я,
Пускай оно груди бесчувственной коснётся:
  Быть может, милые друзья,
  Быть может, сердце вновь забьётся.

Судьба свои дары явить желала в нём,
В счастливом баловне соединив ошибкой
Богатство, знатный род с возвышенным умом
И простодушие с язвительной улыбкой.

Се самый Дельвиг тот, что нам всегда твердил,
Что коль судьбой ему даны б Нерон и Тит,
То не в Нерона меч, но в Тита сей вонзил —
Нерон же без него правдиву смерть узрит.

Его стихов пленительная сладость
Пройдёт веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнёт о славе младость,
Утешится безмолвная печаль
И резвая задумается радость.

Его стихов пленительная сладость
Пройдёт веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнёт о славе младость,
Утешится безмолвная печаль
И резвая задумается радость.

В нем пунша и войны кипит всегдашний жар,
На Марсовых полях он грозный был воитель,
Друзьям он верный друг, красавицам мучитель,
    И всюду он гусар.

Не большой он русский барин.
Дураком он не был ввек,
Он татарин, он татарин,
А не русский человек.

Он вышней волею небес
  Рождён в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
  А здесь он — офицер гусарской.