Иван Андреевич Крылов

‎С истертою и ветхою сумой
Бедняжка-нищенький под оконьем таскался,
‎И, жалуясь на жребий свой,
‎Нередко удивлялся,
Что люди, живучи в богатых теремах,
По горло в золоте, в довольстве и сластях,
‎Ка́к их карманы ни набиты,
‎Ещё не сыты!

‎Хмель выбежал на огороде
‎И вкруг сухой тычинки виться стал;
А в поле близко дуб молоденький стоял.
‎«Что́ в этом пользы есть уроде,
‎Да и во всей его породе?»
‎Так про дубок тычинке Хмель жужжал.
‎«Ну, как его сравнить с тобою?

‎Коль в доме станут воровать,
‎А нет прилики вору,
‎То берегись клепать,
Или наказывать всех сплошь и без разбору:
‎Ты вора этим не уймешь
‎И не исправишь,
А только добрых слуг с двора бежать заставишь,
И от меньшой беды в большую попадешь.

В отворенном окне богатого покоя,
‎В фарфоровых, расписанных горшках,
Цветы поддельные, с живыми вместе стоя,
‎На проволочных стебельках
‎Качалися спесиво
И выставляли всем красу свою на-диво.
‎Вот дождик начал накрапать.

Полезно ль просвещенье?
Полезно, слова нет о том.
Но просвещением зовём
Мы часто роскоши прельщенье
И даже нравов развращенье;
Так надобно гораздо разбирать,
Как станешь грубости кору с людей сдирать,
Чтоб с ней и добрых свойств у них не растерять,

Чижа захлопнула злодейка-западня:
‎Бедняжка в ней и рвался, и метался,
А Голубь молодой над ним же издевался.
‎«Не стыдно ль», говорит: «средь бела дня
‎Попался!
‎Не провели бы так меня:
‎За это я ручаюсь смело».

Уединение любя,
Чиж робкий на заре чирикал про себя,
Не для того, чтобы похвал ему хотелось,
И не за что; так как-то пелось!
Вот, в блеске и во славе всей,
Феб лучезарный из морей
Поднялся.
Казалось, что с собой он жизнь принёс всему,

‎На Щуку подан в суд донос.
‎Что от неё житья в пруде не стало;
‎Улик представлен целый воз,
‎И виноватую, как надлежало,
‎На суд в большой лохани принесли.
‎Судьи невдалеке сбирались;
‎На ближнем их лугу пасли;
Однако ж имена в архиве их остались:

Беда, коль пироги начнёт печь сапожник,
А сапоги тачать пирожник:
И дело не пойдёт на лад,
Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней;
Он лучше дело всё погубит
И рад скорей

Ты здравым хвалишься умом везде бесстыдно,
Но здравого ума в делах твоих не видно.
Или беспутно ты являешься надмен,
Или некстати подл и слишком унижен;
На свете редкие ты вещи презираешь,
Тогда как к мелочным почтителен бываешь;