Стихотворение

Не медной музыкой фанфар,
Не грохотом рогов
Я мой приветствовал пожар
И сон твоих шагов. —

Сковала бледные уста
Святая Тишина,
И в небе знаменем Христа
Сияла нам луна.

Не просто случай славы тленной
С иными случаями в счёт —
Ступить за тот порог Вселенной,
Что вечность глухо стережет;
Где дальних солнц теснятся чащи,
Миров безмолвных тьмы и тьмы…
Всего людского рода счастье,
Что этот шаг ступили мы.

Князь вынул бич и кинул клич —
Грозу охотничьих добыч,

И белый конь, душа погонь,
Ворвался в стынущую сонь.

Удар копыт в снегу шуршит,
И зверь встаёт, и зверь бежит,

Но не спастись ни в глубь, ни в высь,
Как змеи, стрелы понеслись.

Все учить вы меня норовите,
Преподать немудреный совет,
Чтобы пел я, не слыша, не видя,
Только зная: что можно, что нет.

Она колдует тихой ночью
У потемневшего окна
И страстно хочет, чтоб воочью
Ей тайна сделалась видна.

Как бред, мольба её бессвязна,
Но мысль упорна и горда,
Она не ведает соблазна
И не отступит никогда.

В свеченье славы самобытной
Москва со временем в ладу,
Она печать его не скрытно
Издревле носит на виду.

На ней черты его и вехи,
И в камне — песнь о городах,
Чьи имена в иные веки
У мира были на устах.

В муках и пытках рождается слово,
Робкое, тихо проходит по жизни,
Странник оно, из ковша золотого
Пьющий остатки на варварской тризне.

— Новоселье! Дом — картинка.
Жаль, что мне-то, старику,
Новоселье не в новинку,
Не впервые на веку.

Как пришли ещё с гражданской,
Тотчас с батькой за топор.
Под боком лесок был панский, —
Вот и хата и простор:

Адам, униженный Адам,
Твой бледен лик и взор твой бешен,
Скорбишь ли ты по тем плодам,
Что ты срывал, ещё безгрешен?

Скорбишь ли ты о той поре,
Когда, ещё ребёнок-дева,
В душистый полдень на горе
Перед тобой плясала Ева?

Мы знаем грядущему цену
И знаем, что юность права,
Не как молодая трава,
Что старой приходит на смену,
Чтоб так же отжить до зимы.