Без категории

И с нею вместе я жалел себя:
Под одеялом спрятавшись в кроватке,
Молился я, родная, за тебя,
Твой поцелуй в бреду и лихорадке,
Твоё дыханье чувствовал, любя:
Так жгучие те слёзы были сладки,
Что, всё прощая, думал об отце

Он не чины, не ордена, не ленты
Наградою трудов своих считал:
В невидимо растущие проценты,
В незыблемый и вечный капитал,
В святыню денежных бумаг и ренты,
Как в добродетель, веру он питал,
Хотя и не был скуп, но слишком долго

Чиновник с детства до седых волос,
Житейский ум, суровый и негибкий,
Не думая о счастье, молча нёс
Он бремя скучной жизни без улыбки,
Без малодушья, ропота и слёз,
Не ведая ни страсти, ни ошибки.
И добродетельная жизнь была —

Не мог расторгнуть наших вольных уз
Дух строгости, порядок жизни чинный,
И тайно креп наш дружеский союз:
Ловил я звук шагов её в гостиной;
Бывало, рода женского на us
Она со мной твердила список длинный,
И находил поэзию при ней

Просит отдыха слабое тело,
Душу тайная жажда томит.
Горько ты, стариковское дело!
Жизнь смеётся, — в глаза говорит:

Не лелей никаких упований,
Перед разумом сердце смири,
В созерцаньи народных страданий
И в сознанье бессилья — умри…

А. В. Гольштейн

Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов…
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.

Я люблю узорный почерк —
В нём есть шорох трав сухих.
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.

Дома косые, двухэтажные,
И тут же рига, скотный двор,
Где у корыта гуси важные
Ведут немолчный разговор.

В садах настурции и розаны,
В прудах зацветших караси,
— Усадьбы старые разбросаны
По всей таинственной Руси.

Старый дом зловеще гулок,
Бел под лунным серебром.
Час мечтательных прогулок,
Встреч и вздохов о былом.

Но былому неподвластны —
Мы в грядущее глядим,
Замок сказочно прекрасный
Под луною сторожим.

Углубясь в неведомые горы,
Заблудился старый конквистадор,
В дымном небе плавали кондоры,
Нависали снежные громады.

Восемь дней скитался он без пищи,
Конь издох, но под большим уступом
Он нашёл уютное жилище,
Чтоб не разлучаться с милым трупом.

Земли, полуднем раскалённой,
Не освежила ночи мгла.
Заснул Тифлис многобалконный;
Гора темна, луна тепла…
Кура шумит, толкаясь в тёмный
Обрыв скалы живой волной…
На той скале есть домик скромный,
С крыльцом над самой крутизной.

Сохнет старик от печали,
Ночи не спит напролёт:
Барским добром поклепали,
Вором вся дворня зовёт.
Не ждал он горькой невзгоды.
Барину верно служил…
Как его в прежние годы
Старый слуга мой любил!
В курточке красной, бывало,

Из воспоминаний художника

‎В час заката, с последним лучом
Покидал я в Локриде мой дом;
В час мерцания вечных светил
Отдыхать я на камне любил
Возле моря Коринфского, там,
Где почиет разрушенный храм.