Короткие стихи Пушкина

Писать я не умею
(Я много уписал).

Я дружбой пламенею,
Я дружбе верен стал.

Мне дружба заменяет
Умершую любовь!
Пусть жизнь нам изменяет;
Что было — будет вновь.

Ты хочешь, мой наперсник строгой,
Боёв парнасских судия,
Чтоб . . . . . . тревогой
. . . . . . . . . . . . . .
На прежний лад. . . . . . . . настроя,
Давно забытого героя,
Когда-то бывшего в чести,
Опять на сцену привести.

Под шляпой с розами . . . . . .
И грудь открытая, и эти кружева,
И на одно плечо накинутая шаль.

Отрок милый, отрок нежный,
Не стыдись, навек ты мой;
Тот же в нас огонь мятежный,
Жизнью мы живём одной.
Не боюся я насмешек:
Мы сдвоились меж собой,
Мы точь в точь двойной орешек
Под единой скорлупой.

Как с древа сорвался предатель ученик,
Диявол прилетел, к лицу его приник,
Дхнул жизнь в него, взвился с своей добычей смрадной
И бросил труп живой в гортань геенны гладной...
Там бесы, радуясь и плеща, на рога
Прияли с хохотом всемирного врага

Пожарский, Минин, Гермоген,
или Спасённая Россия.
Слог дурен, темен, напыщен —
И тяжки словеса пустые.

Пока супруг тебя, красавицу младую,
Между шести других ещё не заключил, —
Ходи к источнику могил
И черпай воду ключевую,
И думай, милая моя:
Как невозвратная струя
Блестит, бежит и исчезает —
Так жизни время убегает,
В гареме так исчезну я.

Полюбуйтесь же вы, дети,
Как в сердечной простоте
Длинный Фирс играет в эти,
Те, те, те и те, те, те.

Черноокая Россети
В самовластной красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те.

Вот карапузик наш, монах,
  Поэт, писец и воин;
Всегда, за всё, во всех местах,
  Крапивы он достоин:
С Мартыном поп он записной,
  С Фроловым математик;
Вступает Энгельгардт-герой —
  И вмиг он дипломатик.

В себе все блага заключая,
Ты наконец к ключам от рая
Привяжешь камергерский ключ.

Послушай, дедушка, мне каждый раз,
Когда взгляну на этот замок Ретлер,
Приходит в мысль: что, если это проза,
Да и дурная?..

Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружён;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.