Стихи о любви

Я увидел Вас в летнем тире,
Где звенит монтекрист, как шмель.
В этом мертво кричащем мире
Вы почти недоступная цель.

О, как часто юнец жантильный,
Энергично наметив Вас,
Опускал монтекрист бессильно
Под огнём Ваших странных глаз...

Он поклялся в строгом храме
Перед статуей Мадонны,
Что он будет верен даме,
Той, чьи взоры непреклонны.

И забыл о тайном браке,
Всюду ласки расточая,
Ночью был зарезан в драке
И пришёл к преддверьям рая.

«Печален ты; признайся, что с тобой».
— Люблю, мой друг! — «Но кто ж тебя пленила?»
— Она. — «Да кто ж? Глицера ль, Хлоя, Лила?»
— О, нет! — «Кому ж ты жертвуешь душой?»
— Ах, ей! — «Ты скромен, друг сердечный!
Но почему ж ты столько огорчен?

Зелёная мягкая трава,
На которой сидит она -
Девушка в викторианском платье
И шляпке, как всегда.

У неё задумчивый взгляд,
Устремлённый в небо,
И красные губы цвета, как яд,
На которых отражается нега.

Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.
И стан её не стан богини,
И грудь волною не встает,
И в ней никто своей святыни,
Припав к земле, не признает;
Однако все её движенья,

Поднялся шум; свирелью полевой
Оглашено моё уединенье,
И с образом любовницы драгой
Последнее слетело сновиденье.
С небес уже скатилась ночи тень.
Взошла заря, блистает бледный день —
А вкруг меня глухое запустенье...
Уж нет её... я был у берегов,

Пал туман на море синее,
Листопада первенец,
И горит в алмазах инея
Гор безлиственный венец.

Тяжко ходят волны хладные,
Буйно ветр шумит крылом.
Только вьются чайки жадные
На помории пустом.

Огнём горит любовь,
Осиновым огнём,
Оранжевым огнём,
Осенним наваждением.
Давай от вечных слов
Немного отдохнём,
Над пламенем осин
Дождя сопровожденье.

Оставь, о Лезбия, лампаду
Близ ложа тихого любви.

Я прощаюсь с тобой, как с последним письмом,
как с последним трамваем, идущим в депо.
Ты забудешь меня, чтобы вспомнить потом,
только несколько строчек из песен о нас.

Отказом от скорбного перечня - жест
большой широты в крохоборе! -
сжимая пространство до образа мест,
где я пресмыкался от боли,
как спившийся кравец в предсмертном бреду,
заплатой на барское платье,
с изнанки твоих горизонтов кладу

Этот вечер решал —
не в любовники выйти ль нам? —
темно,
никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
«Страсти крут обрыв —
будьте добры,
отойдите.